Кино между адом и раем кино по Эйзенштейну

         

Альтернативный фактор


В каждой драматической ситуации должен присутствовать альтернативный фактор. Он угрожает герою. Он задает вопрос: "Что ты делаешь в ответ на мою угрозу?" Пока вы не обнаружите и не заставите работать альтернативный фактор, драматическая ситуация лишена движения. Альтернативный фактор должен дать ясный ответ на вопрос — что будет с героем, если он не справится с драматической ситуацией? Какая Ужасная альтернатива ожидает его в этом случае? Эта альтернатива Должна быть конкретной, реальной, действовать здесь и сейчас.

Альтернативный фактор — это оружие противника, оружие антагониста. Это страх конкретной угрозы, которая действует здесь и сейчас. Чем туманнее и отдаленнее угроза, тем менее напряжена драматическая ситуация. Никто не станет сходить с ума из-за землетрясения, которое в будущем году разрушит всю Японию. Зуб, который нарывает сейчас, -

65

сущий кошмар. Если его не вырвать сегодня, воспалится челюсть. Альтернативный фактор — это принцип, который мы выводим из немедленной угрозы здесь и сейчас.

В жизни великое множество страхов и угроз, но все они концентрируются в семи категориях.

1. Удар по самоуважению.

2. Профессиональный провал.

3. Физический вред.

4. Угроза смерти.

5. Угроза жизни семьи.

6. Угроза жизни популяции.

7. Угроза человечеству.

Теоретически эти факторы расположены по усилению их роли в развитии драматической ситуации. Но практически каждый фактор может создавать максимальный стресс и максимальное действие.



Андреа


Я нанялась работать в баре бассейна. Для всех это рай: голубая вода, желтый песок. А я прихожу на рассвете, таскаю ящики, весь день мою кружки и стаканы от пива, загружаю холодильник. Забыла, что надо открыть пивные краны, когда начинаешь новую бочку. Все оказалось затопленным пивом, вытекшим из бочки. Этот рай для меня стал адом.

387

Я спросил себя: до каких разумных пределов может вырасти деталь-система? И в фильме "Сказка странствии" придумал деталь-систему размером с маленькую страну. Это счастливая страна - тело гигантского дракона, прилетевшего на землю в незапамятные времена и увязшего в болоте. Вокруг дракона носятся легенды о том, что он свирепый пожиратель всего живого. На самом деле на нем прижились сытые авантюристы. Они едят мясную почву из-под ног, высасывают соки из тела дракона. Счастье длится до тех пор, пока дракон не восстает, и наступает экологическая катастрофа.

Какой смысл объединять в нечто единое маленькие булочки в руках гения и огромные пространства экологических катастроф?

Смысл простои. Мы получаем единый принцип для активизации среды в конфликте. В конфликте работает только то, что сталкивается с противником. Активизировать деталь-систему — это значит сделать ее основным участником драмы. Таких партнеров по конфликту существует, как мы знаем, только четыре категории:

1. Герой.

2.        Друг героя.

3.        Антагонист.

4.        Объект любви героя.

Если деталь входит в одну из этих категорий, она активнее помогает развитию драмы.

Фильм — это очеловеченная вами часть реальности. Вы сами ее создаете. Чем больше она впитает вашу личность, тем человечнее будет

388

фильм. Все, что помогает очеловечить бездушную реальность, усиливает эмоциональный контакт зрителей и фильма. Поэтому "деталь-система" — полезная рабочая идея.



Анке. Змея из бутылки


Ники - мальчик пяти лет. Дома в шкафу столовой стоит привезенная отцом бутылка китайской водки. Внутри нее свернулась кольцами заспиртованная змея. Ники кажется, что змея незаметно шевелится, особенно по вечерам. Сегодня родители уходят в кино. Ники должен спать.

- Спи, а то змея выползет, - предупреждает отец.

Попробуй засни. Ники закрылся одеялом с головой, зажмурил глаза. И вдруг он слышит, как в столовой со звоном упала и разбилась бутылка. Змея ползет в комнату. Она шипит и растет. Вот она у кровати, за

ползла под одеяло, обвила постель кольцами. Ники чувствует ее тяжесть и старается не шелохнуться. Змея ползет по одеялу прямо к лицу Ники. Он не выдерживает и хватает ее через одеяло. Змея громко мяукает — Ники держит в руке кота.



Архетипы в драматических ситуациях


Я знал одного четырехлетнего мальчика, который боялся писать в туалете. Старший брат, восьмилетний оболтус, сказал ему, что там, в воде,

74

живет крыса. Когда малыш будет писать, крыса может высунуться и укусить его за пипку. Жизнь этого малыша была мукой. Каждый раз, когда ему хотелось в туалет, он умолял старшего брата проверить, нет ли в туалете крысы. Старший всегда был чем-то занят, но за пластинку жвачки так и быть, соглашался проверить безопасность туалета.

Как-то вечером малыш остался один. Вся семья ушла в гости, а малыша уложили спать. Но разве он мог заснуть? Ему казалось, что крыса бегает по коридору, она почувствовала, что малыш остался один, и привела своих сородичей пошарить по кастрюлям. Вдобавок малышу захотелось писать. Конечно, можно было бы пописать в постель, но это означало бы подвергнуться насмешкам старшего брата. И вот малыш, дрожа от страха, отправляется в опасное путешествие. И он совершает свой подвиг! И даже кричит: "Эй ты, крыса, я тебя не боюсь!" А потом опрометью бежит назад, под защиту своего одеяльца. Он так счастлив, что не может заснуть. Родители, вернувшись из гостей, обеспокоены: "Не заболел ли он?" "Я пописал!" — кричит малыш и плачет, уткнувшись в мамины руки.

Драматическая ситуация загнала малыша в угол. Он мобилизовал все возможности своего характера и преодолел все барьеры: барьер страха, барьер потери самоуважения, барьер воли, барьер мужества. Он совершил поступок и победил в конфликте.

Как вы думаете, были бы эти барьеры проблемой для Шварценегге-

75

pa? Нет. А для вас? Тоже нет? А если бы это были реальные крысы? Для малыша-то они реальны. Вы решайте как хотите, я бы в такой туалет не пошел. У меня мало общего со Шварценеггером и много общего с этим мальчиком.

Для прыщавого подростка непреодолимый барьер — пригласить в кино свою одноклассницу "Мисс 5В". А для Дон Жуана нет проблемы познакомиться, очаровать и провести ночь любви с мисс Севилья или Гренада. Я бы этого не смог.
У нас свой круг барьеров, у суперменов -свои.

Американцы накопили огромный статистический материал о том, как разные персонажи преодолевают барьеры драматических ситуаций. Они разделены всего на четыре группы:

1. "Наши знакомые".

2. "Underdog" ("Андердог").

3. "Потерянные души".

4. "Идолы".

Чем полезно знание этих категорий? Для каждого персонажа нам хорошо бы знать предельную драматическую ситуацию, барьеры которой он может преодолеть.

Этот предел зависит не только от персональности, но и от категории, в которой находится персонаж. Убийство, например, непреодолимый барьер для "наших знакомых". Оно переводит персонаж в категорию "потерянных душ". Теперь он катится в объятия дьявола, в пропасть ада. "Потерянные души" убивают, становясь преступниками, а "идолы" убивают, убивают и убивают — но ореол святости не тускнеет над их головами.

Для каждой группы четко определены границы предельных драматических ситуаций и конфликтов и этическое поле, в котором действует персонаж.


Аттракционные детали эйзенштейна


В театре Эйзенштейн ставил спектакли, похожие на телевизионные кабаре и студенческие капустники. В кино он открыл новые горизонты юному искусству. Этот фантастический прыжок Эйзенштейн совершил за два года.

Что прибавил Эйзенштейн к театральному "монтажу аттракционов", придя в кино? Я бы сказал — немножко Аристотеля, его концепцию трагедии и поэтики. В каркас истории легла драматическая перипетия: от несчастья — к счастью... — от счастья — к несчастью. Все аттракционы были подчинены развитию конфликта. Конфликт развивался по этой схеме до катарсиса. Вместо вызывающе импровизационного набора шокирующих аттракционов появилась логическая конструкция простой и абсолютно ясной драматической истории. Тут-то и проявились глубина и покоряющее всех эмоциональное воздействие искусства. Для этого пригодилась идея театральных аттракционов. Только теперь они получили мощную поддержку кинематографических деталей. Они были в Центре каждого аттракциона. Благодаря этим деталям на зрителей обрушился поток эмоциональной информации в четких кадрах-картинках. Это было что-то совершенно новое. Очевидцы говорят, что первые зрители испытывали эмоциональный шок. Прежде ни в одном искусстве Детали не выступали как самостоятельный компонент. Деталь — это часть целого. Кино выделяет эту часть, ограничивает ее рамкой экрана, показывает как что-то художественно завершенное. И часть работает

395

как самостоятельный художественный образ, или аттракцион. Силу детали Эйзенштейн понял раньше всех. И, как мыслитель, доводящий идею до предельной выразительности, он понял, что размеры детали не играют никакой роли. Важна ее функция в рассказе. "В кино эмоциональное воздействие определяется крупностью плана. Таракан, снятый крупным планом, страшнее, чем стадо бешеных слонов, бегущих по джунглям, снятых общим планом". Это полностью относится к деталям. Часть, которая выражает целое, может быть любых размеров и на экране и в реальности.

Во весь экран показано мясо. кишащее червями, — им кормят матросов на "Потемкине".
Две секунды - и вы эмоционально на стороне матросов, потому что этих червей вам сунули прямо в лицо.

Протестующих матросов схватили - сейчас их расстреляют. На них наброшен брезент — одна общая повязка на все глаза. Эта деталь вовлекает вас в событие — вы там, под этим брезентом. Вы забываете, что это всего лишь выдумка режиссера. С точки зрения здравого смысла глупо закрывать матросов брезентом — будет трудно попасть. Но образная си

ла детали сильнее, чем здравый смысл обывателя. Шевелящийся брезент потрясал и убеждал всех.

После показа фильма власти в России получили десятки заявлений от бывших моряков "Потемкина" и их родственников с требованиями установить им пенсии за то, что они подверглись угрозе расстрела и сто-

396

яли под брезентом, — поди проверь. Но я не удивляюсь, что память людей соединила выдумку с реальным опытом. Деталь-метафора обладает большой убедительной силой.

На мачту "Потемкина" поднимается красный флаг. Этот трепещущий на ветру флажок Эйзенштейн лично покрасил в монтажной красной тушью. И это было первое появление драматически осмысленного цвета в кино. Зрители азартно аплодировали маленькому красному флажку.

Перед парадными входами в разные здания Одессы сидели, лежали, стояли каменные львы. В южном городе любили пышные символы власти. Эйзенштейн смонтировал в короткой фразе трех львов: лежит — сидит - стоит. Получилось - лев вскакивает. "Камни зарычали" - аттракционная деталь-метафора заговорила в немом кино.

Восставшие матросы схватили ненавистного офицера-врача. Его кидают в воду. На поручнях лестницы качается пенсне — все, что осталось от врага. Деталь — часть вместо целого, завершает драматический эпизод.

Почти из каждого кадра в сознание зрителей как яркие вспышки врывались четкие образы, выраженные в аттракционных деталях. Эти детали до предела обостряли конфликт. Они создавали ощущение жизни, идущего с экрана в зал потока.

Деталь — это выбор художника. Эйзенштейн понял: часть вместо целого работает продуктивнее, чем целое.Он стремился к эмоциональному воздействию на зрителей. Он нашел этот путь через детали.

Охваченная ужасом женщина в толпе — разбитые очки, вытекающий глаз — этот кадр приводится во всех энциклопедиях как визитная карточка русского революционного кино.

Молодая мать падает, сраженная пулей, а коляска с плачущим младенцем, подпрыгивая, катится по ступеням лестницы — этот кадр работает как аттракционная деталь. Она — часть целого — толпы, охваченной ужасом. Коляска работала на эмоцию ужаса сильнее, чем сотня охваченных ужасом людей.

Деталь, по Эйзенштейну, — это часть целого, работающая как самостоятельный аттракцион в монтаже. Такое определение объединяет самые разные, самые противоположные, на первый взгляд, вещи.

К этому единству противоположностей Эйзенштейн и стремился. так как в основе его мышления лежал диалектический метод — сталкивание противоположностей и метафизический синтез.

397


Аудитория и фильм


Попробуйте сесть на полтора часа перед стеной и, глядя на нее, концентрироваться на чем-то одном, важном для вас. Ничего не выйдет, вы довольно быстро начнете отвлекаться, скучать и чувствовать принуждение. Именно это и происходит на фильмах, которые вам неинтересны. Человеку не свойственно просто так войти в состояние длительной концентрации.

Но создателям фильма необходимо именно это. Аудитория должна погрузиться в фильм.

Дилетант полностью поглощен проблемой самовыражения. А профессионал думает о том, как овладеть вниманием зрителей. Если мы хотим вести аудиторию в нужном нам направлении, мы должны постоянно думать о ней. Полтора часа аудитория сидит в темном зале, и, если о ней не заботиться, внимание каждого зрителя будет вянуть. Вы потеряете зрителей.

Фильм должен сообщать нечто такое, что непрерывно повышает зрительский интерес, так чтобы в финале он достиг максимума. Тогда зрители довольны.

27

История, которую мы рассказываем, должна обладать энергией, заряжаю щей аудиторию. В хорошо рассказанной истории энергия растет и передается зрителям. Если повезет, в кульминации они забывают обо всем. В состоянии максимальной внутренней энергии зрители могут достигнуть вершины счастья, дарованного искусством, - катарсиса. Но мы не можем рассчитывать на везение, на интуицию. Нам необходимы расчет и структура энергии вовлечения.

Хорошо рассказанный фильм — это, помимо всего, еще и машина, производящая и излучающая в зал энергию, неслыханную энергию, заставляющую миллионы волноваться, плакать и смеяться. Стратегия профессионального рассказа в значительной степени — план, по которому растет эта энергия. Вы можете использовать эти знания с любой степенью свободы. Но если вы безграмотны, индустрия развлечений отвергнет вас с доброжелательным презрением, как это и происходит в настоящее время с российскими фильмами в мировом прокате: наших фильмов практически нет на широком мировом экране.

Между тем эта грамотность была свойственна российскому искусству, и не массовому, а самому элитарному.
Романами Толстого и Достоевского зачитывался весь мир. На спектакли Чехова в первых постановках Станиславского московская молодежь неделями выстаивала в тысячных очередях. Попав в Америку, МХАТ не только ошеломил зрителей и профессионалов, но и заложил основы того, что обеспечило сегодняшнему американскому шоу-бизнесу господство во всем мире. Американцы этого не скрывают. Эти всем известные факты почему-то принято трактовать исклю-

28

чительно как магию высокого искусства. Да нет же! Толстой, Чехов и Станиславский были художники на рынке. Идеология контакта с аудиторией была естественной частью их художнической жизни. Они не представляли себе творчества без власти над аудиторией. Это традиция мировой культуры.

"Гамлет", помимо всех глубин философского осмысления сути бытия, еще и боевик с детективной интригой, убийствами, отравлениями и кучей трупов в финале. ''Макбет" — не только трагический эпос, но и мистический триллер с призраками, ведьмами, духами и ожившей отрубленной головой. А "Воскресение" Льва Толстого - не только самая откровенная социальная критика общества, но и мелодрама о графе, соблазнителе невинной девицы. Потому что, как сказал Бернард Шоу, "мы выбираем не тот путь, который предлагает нам наименьшее сопротивление, а тот, который дает наибольшие преимущества".

Наибольшее преимущество драма имеет тогда, когда она максимально использует возможность пробудить эмоции зрителей. Зритель приходит к нам холодный, как собачий нос, загруженный проблемами. Мы должны вырубить его из его мира и погрузить в наш. Для этого нам надо возбудить в нем эмоции, поддерживать эмюции и развивать эмоции до максимальной степени.


Барьеры


Барьер — это то, что характер должен преодолевать, добиваясь цели. Барьеры неотделимы от брешей. Но брешь показывает нам препятствия на пути героя, а барьер дает герою шанс действиями завоевать любовь зрителей. Барьеры устанавливают самые привлекательные черты характера: мужество, отвагу, готовность рискуя идти'до конца. Если герой в истории преодолевает все более и более высокие барьеры — это втягивает нас в историю.

Героя делают барьеры.

Есть еще кое-что, что барьеры выявляют с особой четкостью. Непрерывная череда барьеров героя выстраивается в единое сквозное действие.

193

- А такая же непрерывная череда действии антагониста выстраивается в сквозное противодействие. Сквозное действие концентрирует внимание на сверхценной идее.

Так же, как барьеры героя, непрерывно развиваются барьеры врага. Они складываются в единую цепь противодействий врага герою. Действие и противодействие сплетаются вместе в единую драму с растущей энергией действия. Именно такое развитие энергии драмы открыл Станиславский. В своих великих спектаклях он вскрывал сквозное действие и противостоящее ему сквозное противодействие, а затем сталкивал их в конфликте.

Ставьте перед героями барьеры, и вы получите все остальное. Жизнь так устроена, что так или иначе она каждого окунает в дерьмо. И человеку приятно увидеть, как именно за это его полюбит простая девушка. Разумеется, если режиссер заставляет его преодолевать барьеры. Именно таким режиссером оказался Джордж Лукас, создатель великих сказок "Звездные войны".

194

В его первом фильме "Американские зарисовки" неказистый прыщавый робкий слабак взял у приятеля на день машину, чтобы произвести впечатление на новую подружку. Но машину почти сразу же угнали, и парень вместо того, чтобы радоваться жизни с подружкой, весь день в отчаянии ищет машину. Когда он ее находит, его избивают, от всех волнений он блюет, - в общем, это худший день в его жизни. В конце концов машина нашлась, но девушка, конечно, потеряна навсегда.
Кто захочет дружить с парнем, который не преодолел ни одного барьера? Он жалкий неудачник.

— Ты что?! — говорит девушка. — У тебя украли машину, тебя избили, ты блевал, — да это самый интересный день в моей жизни! Когда мы увидимся снова?

И парень из ада взмывает в небеса. Он боролся, он преодолевал барьеры и получил главный приз - влюбленную подружку.

Мы в кино не играем в лотерею "Выиграй миллион". Наши ценности — это любовь, мужество, воля к победе, отвага и сострадание. И если барьеры вытаскивают это из глубины характера, зритель открывает герою свое сердце. Это и есть наш выигрыш, наш миллион.

Актер не может выиграть и трех рублей, если автор и режиссер не обеспечат ему барьеры.

Барьеры, как и всякий конфликт, продуктивно раскручивать в три акта. В них эффективно действуют драматические перипетии от надежды к отчаянию. Но есть еще некоторые не универсальные, а просто полезные условия активизации барьеров.

Первое правило', разделяй влюбленных, сталкивай врагов.

Это правило понятно на уровне здравого смысла. Когда влюбленные рядом, они целуются и в этом направлении двигаются дальше к сценам, которые на ТВ можно показывать только в позднее время.

195

Если вам нужен конфликт влюбленных, то вы быстро убедитесь, что милые бранятся - только тешатся: возникают маленькие, легко преодолеваемые барьеры. А вот если влюбленных разделить, они горы своротят. Третий лишний - барьер. Болезнь - барьер. Разлука - барьер, который влюбленные преодолеют, рискуя жизнью, чтобы только обнять друг друга. И это подарит истории много энергии.

Враги вдали друг от друга клацают зубами и сыплют искрами из глаз,

196

Когда они сойдутся - начнется бой не на жизнь, а на смерть, и тут барьер будет громоздиться на барьер. В экспозиции конфликта этот барьер помогает армиям противников спланировать ударные действия.

Маленький рассказ молодого Чехова: три актера находят кошелек с кучей денег. Можно зиму жить да радоваться всем троим. Но умелый драматург Чехов сразу создает барьер, разделяя персонажей на две группы.


Теперь конфликт стремительно растет.

Одного актера послали за водкой. И в его отсутствие двое других планируют, как убьют третьего и разделят его долю. А третий покупает яд, впрыскивает его в водку, чтобы деньги достались ему одному. Когда он возвращается. двое без труда убивают его и, довольные, пьют принесенную им водку. Барьер, разделявший персонажей, позволяет быстро сформировать конфликт.

Барьеры особенно хороши в кульминациях. Эффективное действие барьеров можно изложить более обобщенно: разделяй и сталкивай. Используй барьеры, чтобы развести персонажей, напрячь энергией будущие схватки и столкнуть в борьбе противоборствующие силы.

И конечно, у Шекспира мы найдем самое эффективное использование структурной болванки — барьер в "Ромео и Джульетте", 3 акт развития конфликта. Ромео изгнан из города за убийство Тибальда. Между ним и его юной женой Джульеттой непроницаемый барьер пространства. Что из этого лаконичного условия выжимает гений драмы?

1. Джульетта абсолютно беззащитна, когда возникает угроза страшного греха — двоемужества.

2. Она самым рискованным образом вынуждена принять неведомый яд с ограниченным сроком действия.

3. Ромео находится в полном неведении, так как барьер оказывается непроницаемым для письма Джульетты к нему.

Будет трудно найти в современной драматургии момент, где бы барьеры эффективнее отрабатывали свою роль.

Не менее эффективны барьеры времени. Когда счетчик времени отбивает секунды до страшной катастрофы, это ломает ритмы, создает стресс. Отчаяние вплотную приближается к надежде. Смерть дышит в лицо, полное жизни. Редкий фильм сегодня обойдется без тикающих часов на руке, на стене, на бомбе. А если вы снимаете триллер, то без пресса времени выходить в люди просто неприлично.

Выстраивайте барьеры по нарастающей — это затягивает зрителей в историю.

197

Сперва маленький барьер - Ромео увидел Джульетту и танцует с ней. Потом повыше — он перелез через ограду сада ее дома. Еще повыше — Ромео на балконе. Пусть эта схема сопровождает вас повсюду — она правильная, ибо от сцены к сцене риск и отвага вырастают.


Барьеры в конфликте


Важным элементом конфликта являются барьеры. Только преодолевая барьеры, персонажи делают конфликт видимым. Барьеры выявляют характер. Если нет барьеров, нет и развития конфликта.

Проще всего показать конфликт в словесном споре персонажей. Обычно герой и антагонист придерживаются противоположных взглядов на все главные вещи. Одно удовольствие писать диалоги их споров. Воображение распирает от эффектных реплик, рука сама пишет. Но это последнее, что мы должны делать.

Есть простой критерий целесообразности диалога в драме. Если слова ставят барьер, который должен преодолеть противник в конфликте. они помогают. Если слова только расцвечивают, проясняют черты характера, не относятся к тому, что развивается здесь и сейчас, им надо искать другое место, где они создадут барьер. Или выкинуть.

В романе или повести у диалога совсем другие функции. Там он гораздо ближе к нашим вербальным контактам в жизни. Но жизнеподобие драмы — это тонкий слой кожи, который скрывает скелет и мышцы конструкции. Как сказал один писатель: "Романист, который пишет драму, подобен капитану корабля, терпящему бедствие. Он выбрасывает за борт все, что мешает кораблю добраться до порта".

Конфликт — это, по сути, диалог: вопрос—ответ—вопрос... Но вопросы и ответы — это не слова, а действия. Вопросы имеют вид барьеров для противника.

134

Барьеры могут быть внешние и внутренние. Решиться на что-то — значит преодолеть барьер внутри себя. Действовать — значит преодолеть барьер в реальной драматической ситуации.

В конфликтах мы ищем для каждого характера самый высокий барьер, который он может преодолеть.



Бит


Простейшая единица действия в событии называется бит элементарная единица действия для достижения цели. Действие в событии идет от бита к биту через развитие конфликта. Из битов складываются события.

Если бит не приводит к успеху, персонаж приводит свой мир в порядок и употребляет следующий бит.

Одновременно с этим каждый бит — крошечное событие. Я сделал шаг на пути к цели, преодолел маленький барьер и что-то узнал. Теперь я делаю следующий шаг к цели. В ответ противник делает свой шаг к своей цели. Я отвечаю на это своим шагом к цели...

Каждый такой шаг что-то рассказывает нам о персонажах, и мы че-

165

рез действия в конфликте понимаем характеры. Шаг за шагом они идут к цели, а мы бит за битом получаем информацию об этом. Вопрос - ответ — вопрос - ответ - так мы получает информацию. Если нам неинтересно узнать, что будет дальше, нам и ответ ни к чему. Действия персонажей, которые не питают нашего интереса к событию, на нас эмоционально не воздействуют.

Самая лучшая информация — визуальная. То, что мы увидим, гораздо убедительнее того, что мы услышим: видим мы действия, а это раскрывает характер лучше слов.

Бит — это самая маленькая единица структуры внутри сцены. Это элементарная частичка поведения, которая помогает получить то, что хочет персонаж на пути к главной цели. Мы используем бит, пока он работает на достижение цели. Если мы выстраиваем событие от бита к биту, у нас есть шанс вовлечь зрителей в эмоциональный мир истории.

Лучше всего воздействует информация, которую с трудом, борясь, через препятствия получают персонажи фильма. Зритель с напряжением следит за ними и ценит каждую каплю такой информации, потому что она раскалена эмоциями волнения, ожидания, сопереживания.

Соотношение действий и слов в любом случае не должно превышать пропорции один к четырем: 75 % - действия, понятные визуально, без комментариев, 25% - слова, поясняющие мотивы поведения. Такое соотношение гарантирует наше вовлечение в мир событий. Это значит -придумывайте действия, слова приложатся.

Событие - это лучший путь, по которому в сознании зрителя укладывается эмоциональная информация фильма.

Если мы переживаем за действия характера в событиях, мир фильма становится частью нашего личного опыта. Событие — это информация, упакованная в действия.



Борись лицом к лицу, победи лоб в лоб


Есть понятия, которые вам настолько хорошо знакомы по жизни, что в них, кажется, и разбираться незачем — и так все ясно. Каждый знает, что такое конфликт. Это когда две стороны спорят, дерутся, воюют, убивают. Всю свою жизнь мы вокруг себя встречаем тысячи конфликтов, узнаем о них из личного опыта, видим по телевизору, читаем в газетах. Но профессиональный интерес заставляет внимательно присмотреться к этому термину.

Конфликт — это ключевое слово драмы. Драма занимается только действиями людей по отношению друг к другу, поэтому конфликт всегда оказывается в центре нашего внимания. Любую эмоциональную или интеллектуальную ценность в драме мы получаем только через конфликт персонажей. Поступки людей в драме обычно по своей сути конфликтны. А если окажется, что конфликт скрыт или слаб, мы его находим и развиваем. Как это сделать - наша профессия.

И, как часто бывает в профессии, наивные представления дилетан-вступают в столкновение с опытом профессионала. Для того чтобы на экране было увлекательно, в структуре драмы каркасы конфликтов выстраиваются вопреки обывательской логике обыденной жизни. Только отметим - каркасы, а не поведение персонажей. В обыденной жиз-

113

ни вы почти никогда не догадаетесь о намерениях человека по его лицу и внешнему виду. Убийца будет сидеть перед вами. пить водку, чокаться, улыбаться. И в реальной жизни нет такой гениальной проницательности, которая могла бы проникнуть в мозг убийцы и определить, что в этот миг он в своем воображении режет ваше горло. А в драме - можем. В драме мы балансируем между явным и загадочным, обыденным и спектакулярным. Мы хотим раскрыть тайны людей, но так, чтобы это происходило естественно, как будто само собой. Для этого есть только один путь — действия людей в конфликте. Слова, как правило, обманывают и прячут истинные намерения. Только действия срывают с людей маски и обнажают их подлинную сущность. Эти действия должны исходить из потребности самих людей. Они должны выражать их эгоизм, а не эгоизм автора.
И только сталкивая людей в конфликтах, мы можем так глубоко спрятать свои намерения рассказчика истории, что о них никто не догадается.

Марио Пьюзо, известный американский романист и сценарист, сказал как-то: "Мы, драматурги, подобны регулировщикам уличного движения. Только с одной разницей: мы сумасшедшие регулировщики. В жизни регулировщики обеспечивают безопасность, а в драме мы думаем только о том, чтобы столкнуть встречные машины. Мы создатели катастроф".

Действительно, реальная жизнь полна усилий избежать ссор, споров, драк. Она состоит из компромиссов и привычных ритуалов. 10 минут в

114

драме показывают нам больше конфликтов, чем содержит иная человеческая жизнь. Смотреть на эти конфликты, подключаться к ним, сопереживать и волноваться - вот зачем мы ходим в кино. Но мы хотим, чтобы довольно условная структура выглядела как абсолютно естественная, жизненная. Как этого добиваться? Есть правила, которые помогают развитию конфликта и эмоциональному подключению к нему.

Первое правило: в конфликте борются ясные, четко выраженные силы. Добро борется со злом. Плохие парни дерутся с хорошими парнями. Самые яркие искры конфликтов высекаются из столкновения крайних сил, когда черт вступает в схватку с ангелом. В сложных формах зло прячется под маской доброты. Ангел хорошо укутан и угадывается не в первый момент. Найти и распознать двух непримиримых противников — протагониста и антагониста — наша задача. Наша проблема — придать столкновению сложных и многозначных персонажей ясность, которая будет лишена тривиальности.

Жизненный опыт каждого молодого художника подбрасывает множество рожденных воображением персонажей и ситуаций, еще никем не описанных, никак не опознанных. Персонажи — это ваше уникальное богатство, а способ их опознания в конфликте вполне универсален. Чем сильнее различие персонажей, тем лучше развивается конфликт.

115

Найти различие - задача художника, а столкнуть эти различия в конфликте — технология профессионала.

Посмотрим на различия персонажей Чехова.Можно брать наугад любую новеллу, и вы найдете необычные и доведенные до крайности различия.


Брешь и история из жизни


Фильм "Экипаж" известен в России каждому. Бесчисленные показы по телевидению, пародии в разных передачах, цитаты и заставки популярных программ... И это ничто в сравнении с обвалом успеха, когда он вышел на экраны. В маленьких городах России его смотрело больше людей, чем было жителей, потому что дети бегали на фильм по 3-4 раза. В больших городах очереди завивались вокруг кинотеатров кренделями...

Удивительно, но этот фильм должен был погибнуть в первые дни съемок. Брешь разверзла перед нами зияющую пропасть и практически поглотила нас.

В конце 70-х годов я решил снять первый советский фильм катастроф

173

"Экипаж". Денег было мало, но Аэрофлот нам помогал. Дал бесплатно огромный самолет ТУ-114, который отлетал все положенное ему время и встал на кладбище самолетов в конце аэропорта Домодедово. Двигаться он не мог. И я решил: построю прямо на аэродроме вокруг самолета декорацию аэровокзала и взорву вместе самолет и аэровокзал. Такого масштабного трюка тогда даже американцы не делали. Будет кадр века. А на фоне этого гигантского пожара сниму много увлекательных трюковых сцен.

Летчики позволили мне построить декорацию рядом с кладбищем самолетов прямо на взлетной полосе. Она, на наше счастье, стояла на ремонте и бездействовала 4 месяца.

Воодушевленные, мы бросились в работу. Но нам грозила брешь: в Москве этим летом планировались Олимпийские игры. На стройках хорошо платили, и все работали только там. А наша декорация строилась кое-как. На нее пригоняли пьяниц, посаженных на 15 суток. До 11 утра они что-то делали, а как только в магазинах открывались водочные отделы, напивались и лежали на траве.

Прошло 4 месяца, и брешь раскрыла пасть. Хозяева аэродрома пришли и сказали:

—Распишитесь, что через три дня ваше пребывание на взлетной полосе будет преступлением, вам грозит штраф или 6 месяцев тюрьмы. Взлетная полоса готова.

— А как же декорация?

— Мы ее разрушим.

— Но мы ее еще не достроили. А после нам надо снимать ее три недели.

174

— Три дня, и ни одного больше.
Декорацию сроем, место закатаем асфальтом.

А мы вложили в эту декорацию все деньги фильма. Мечтали снять кадр века. Нам грозит полное поражение. Но эта угроза времени вызывает то, что называется регулировкой или приспособлением. Мы приспосабливаем свои желания к реальности, изменяем свое поведение.

Мы решили: начнем снимать сиену, когда огонь уже охватил всю декорацию. Кто там разберет: достроена она или нет? А на фоне пожара взорвем самолет. Это был ужасный компромисс, но другого выхода не было. Все-таки останется уникальный кадр: пылающий аэропорт и взрыв настоящего самолета.

Для этого нам необходимо 6 тонн горючего: зарядим 2 тонны в декорации, 2 тонны разольем по полю между аэродромом и самолетом, 2 тонны зальем в самолет, чтобы он изорвался.

Горючее должно было приехать в 3-х цистернах. С утра ждем, но приезжает только одна цистерна.

— Где остальные? — спрашиваю.

— Больше ничего не будет. Говорят - много просите. Но меньше нельзя. Пожар не получится. Счетчик времени тикает. Конфликт напрягается. Возникла новая брешь. Снова надо проводить регулировку, приспосабливать свои желания к реальности, менять поведение, чтобы преодолеть брешь.

Единственную цистерну залили в самолет, заперли двери, чтобы керосин не выветрился. А я кинулся на студию уговаривать начальников, чтобы выдали из фондов студии еще 4 тонны. Экономика-то была плановая, все было заранее распределено. Купить горючее на рынке — это было преступление. Потом уже оператор рассказывал мне:

175

- Я за тобой иду по кабинетам начальников, а они хохочут: "Тут ''твой" режиссер только что плясал, сценки разыгрывал. Насмешил".

Это я их убеждал, какие будут увлекательные съемки: кадр века. Но убедил. Обещали назавтра еще дать две цистерны из запасов.

Перепрыгнули эту брешь. Ожидаем счастливого итога. Ночью снимали сцены без огня. Днем я спать не могу. Чувствую - сегодня мы снимем кадр века.

Возбужденный, еду на аэродром, а сзади тяжело катят бензовозы. При въезде на аэродром встречает меня начальник охраны.


Я ему говорю:

- Приходите на съемки. Будем взрывать самолет. Вы такого еще не видели!

- Еще один? — спрашивает начальник. - Обязательно приду. И жена тоже придет.

- Еще один? — не понял я. — У нас всего один самолет.

- А кто же только что взорвал другой? Очень было эффектно. У нас чуть стекла не посыпались.

- Этого не может быть. Мы по ночам снимаем...

- Шутник, - погрозил мне пальцем начальник. - Вон ваша съемка вовсю идет.

И я действительно вижу, в самом конце взлетной полосы что-то

176

вспыхивает и взрывается яркими звездочками, будто фейерверк. Хочу шоферу сказать "быстрее", а не могу, только рукой машу. И тут вижу, навстречу бежит администратор. Подбегает - лицо белое, как в муке.

— Не волнуйтесь! Не кричите, - говорит он, тяжело дыша. А я не то что кричать — мычать не могу. В горле ком. Рукой знак вопроса в воздухе рисую: "Что?"

— Самолет взорвался.

Хотите — верьте, хотите — нет, — от такого известия во мне будто что-то вырубилось, и я мгновенно заснул. Проспал, правда, всего несколько секунд, но хорошо помню, как проснулся от толчка — машина встала. Мне легко и радостно, будто я спал целую ночь. Прямо передо мной ослепительно ярко горит самолет. В шасси самолетов применяются магниевые сплавы. Их трудно воспламенить, но, разгоревшись, они сыплют фейерверки разноцветных искр.

Однако был день. К ночи, когда начнутся съемки, все прогорит.

— Что случилось?

Рано утром пиротехники открыли дверцу в самолет, салон был пропитан парами бензина, и от контакта с воздухом произошло самовозгорание. Такие случаи изредка бывают.

Все, что нам осталось, — недостроенная декорация, три ночи съемок. И много впустую подготовленных трюков. Все это выглядело, как пародия на мечту. Мы провалились в брешь. Надо снова провести регулировку и начать новое преодоление бреши. Приходят люди. Должна начаться работа. Значит, надо спрятать растерянность, надеть улыбку на лицо и выглядеть уверенным хозяином положения.

— Готовьте к съемкам декорацию, — говорю пиротехникам.


— Будем снимать на фоне огненной стены аэропорта что удастся. Сожжем его в три приема.

По правилам персонаж еще раз привел ситуацию в порядок или приспособился. Теперь он предпримет новое действие. И он надеется, что окружающий мир на этот раз будет работать вместе с ним. Таким образом брешь будет преодолена.

Все ходили подавленные. Единственный, кто выглядел искренне довольным, был главный пожарный. Еще бы! Его пожарные окружили самолет кольцом воды, чтобы никакая искра не залетела на декорацию. Целый месяц на съемках дежурили три пожарные машины, и никакого Дела им не было. И вдруг такой случай — спас декорацию. Он сразу же почувствовал себя главным человеком, не отходил от меня - симпатичный, полный, румяный, просто светился радостью. Хочет придать лицу скорбное выражение, хмурит брови - все-таки у людей горе, - но ни-

177

как не может удержаться от счастливой улыбки победителя огня. Надо бы похвалить его, сказать, как много сегодня зависит от пожарных.

— Спасибо вам, друзья пожарные. Сегодня мы надеемся на вашу помощь. Всю ночь на съемке будет, не утихая, полыхать огонь. Вы нам можете помочь, как никогда.

— Да-да, — кивает радостный пожарный.

— Мы разделим декорацию на три части. И каждую часть будем снимать по очереди. Это значит, что декорация будет гореть три ночи. - Я показал ему три пальца, и он закивал:

— Да-да! - И сам показал мне три пальца.

— На фоне огня мы будем снимать сцены с артистами и каскадерами. А вы, друзья-пожарники, с обратной стороны декорации поливайте водой остальную часть декорации, которая ни в коем случае не должна загореться. Пока мы снимаем на фоне первой трети, следите, чтобы другие две трети не загорелись. Потом мы начнем снимать вторую треть декорации. Она будет гореть, а в это время берегите от огня последнюю треть.

— Да-да! — кивает румяный пожарный.

Ближе к ночи вспыхнула огненная стена первой трети декорации. Началась съемка.

Первый кадр: пробив оконную раму, на площадь выехал переполненный людьми автомобиль.

Второй кадр: охваченный огнем каскадер пробежал, как живой факел, - один из летчиков накинул на него плащ, затушил огонь.



178

Третий кадр: летчик, укрывая от огня ребенка, выносит его из здания.

Я пригнулся к глазку киноаппарата, слежу за репетицией. Но чувствую, что-то в кадре не так. как должно быть. Как будто декорация вся изнутри подсвечивается.

— Горит, что ли, все? — спрашиваю пожарного.

— Да-да, - радостно кивает он.

— Что "да-да"? Я же просил поливать водой декорацию изнутри.

— Да, да, - соглашается пожарный.

— Воду. — ору, — лейте на декорацию!

— Какую воду?

— Вашу! Из пожарных машин.

— У нас нет воды, — пожимает плечами пожарный.

— Как нет?

— Так. Мы ее еще днем всю вылили, когда ваш самолет взорвался.

— А чего же новой не набрали?

— Никто не сказал.

— Весь вечер вам твердят, что надо защитить декорацию от огня. Вы меня слушаете, киваете...

Тут пожарный заулыбался еще шире и смущенно сказал:

—- Да вы как-то быстро говорите. Слушать интересно, а понять нельзя.

И я вижу, что он до ушей залит спиртом - принял на радостях, что спас декорацию.

179

— Да вы не горюйте. — утешил меня пожарный. — Мы сейчас заправимся водой, вернемся и все потушим.

Действительно, три пожарные машины развернулись перед горящей декорацией и уехали. Минут через двадцать они вернулись с водой.

Декорация к этому времени полыхала, как Москва при Наполеоне. Через час от нее остались одни головешки.

Это была полная катастрофа. Потом мы собрались, подумали и стали все снимать по-другому. Но это другая история.

Эта история похожа на те, которые вам часто хотят рассказать первые встречные, узнав, что вы из кино:

— У меня есть потрясающий материал для фильма! Бери и снимай.

180

Нет. Не обманывайтесь. Это просто случай из жизни. Как будто похожий на то, что мы видим в фильмах. Но между ним и фильмом пропасть. История для фильма — это конструкция, которая в итоге становится похожей на жизнь. Когда все правила спрятаны внутри.

Дилетантские знания, когда вы что-то слышали, а что-то нет, мало помогут вам. Важно, чтобы все правила работали сообща.

Герою должен противостоять антагонист, превосходящий силой.


История должна развиваться от события к событию. Каждое событие разворачивается в три акта, через поворотные точки.

Тема должна расти в непрерывном конфликте с контртемой. Среди всего этого герой растет, преодолевая бреши.

Это перечисление с непривычки выглядит как-то пугающе сложно — на самом деле нет ничего проще, когда привыкнешь. А конечный эффект настолько выразителен, что, освоив ремесло, вы не сможете вернуться к неграмотной самодеятельности.

В этой истории с пожаром не работает злая воля антагониста. Вместо него много разнообразных препятствий, не подчиненных единой сквозной сверхзадаче. Поэтому и герой не проявляет достаточно риска, мужества, отваги, чтобы преодолеть бреши.

Нет четкой "точки без возврата", нет кризиса перед кульминацией... Короче, нет многого, что должно быть спрятано в структуре, внутри истории для напряжения конфликта и развития темы. Все это, конечно, можно ввести в историю. В эту, как и в любую другую. Но для этого ее надо всю переписать. А факты можно взять эти. можно выдумать дру-

181

гие. Факты для истории не много значат. Все зависит от того, как мы работаем с этими фактами. Это просто история из жизни. Чтобы понять альтернативу этой истории из жизни, вспомните гениальный фильм Феллини "8 1/2".

Там тоже есть режиссер и перед ним множество непреодолимых проблем. И как будто нет антагониста. На самом деле он есть: ангел и дьявол борются в душе героя. И все бреши, которые возникают, все барьеры, которые вырастают, центрованы одной главной проблемой — темой фильма.


Брешь как стратегия энергии


Стратегия истории, рассчитанной на эмоциональный контакт со зрителями, выстраивает действия героя в направлении цели. Все истории имеют одну формулу: "Кто-то что-то хочет, почему он этого не может?" Не может, потому что все время что-то мешает. Это "что-то" называется брешь. Стратегия истории в драме — это путь непрерывного преодоления брешей от начала до финала.

Персонаж начинает действовать, когда перед ним находится какая-

182

то цель. Он полон сил и уверен, что может достичь своей цели. Но как только персонаж начинает действовать в направлении цели, выясняется, что окружающий мир не хочет с ним сотрудничать.

Хочется поцеловать супермодель Клаудию Шифер, но для этого необходимо:

1. Стать красавцем вроде великого мага Дэвида Копперфильда, ее жениха.

2. Разбогатеть.

3. Стать знаменитым.

4. Познакомиться с Клаудией.

5. Очаровать ее. Влюбить в себя. После этого возможен поцелуй.

В принципе это возможно, пока вы молоды и живы. Но на самом деле необходимо сделать очень многое. Между вами и Клаудией лежит брешь, созданная необходимостью совершения поступка. Нужно что-то сделать, чтобы победить обстоятельства.

Одна из самых древних формулировок, определяющих энергию драмы, принадлежит Аристотелю. Он обратил внимание на то, что действия в драме располагаются между тем, что возможно, и тем, что необходимо.

Пока мы рассмотрели только действия героя. Но ведь вы не единственный, кому нравится Клаудия Шифер. У вас будут соперники, другие молодые и красивые люди. И немолодые, но со своим бизнесом, которым совсем не нравится ваша активность. У них свои намерения. Есть и планы самой Клаудии, и намерения ее мамы, и множество других причин.

Все они объединяются в одно: реакция окружающего мира. Брешь — это пропасть между вашим желанием и реакцией окружающего мира.

Вы ожидаете одного, а получаете совсем не то, что хотите. Это брешь.

183

И вам нужна энергия, чтобы перепрыгнуть через эту брешь. Надо заставить мир сотрудничать с вами. Вы собираете всю свою энергию и волю.
С риском для жизни прыгаете и проваливаетесь. Цель не достигнута. Тогда вы снова собираете максимум энергии и идете на больший риск. проявляете всю смелость, на которую способны. Прыгаете и снова проваливаетесь.

И вы говорите: ''В третий раз я непременно добьюсь цели". И вы снова собираете всю энергию, идете на предельно максимальный риск. Вы заряжены максимальной энергией. И аудитория, которая все время следит за вами, тоже заряжена максимальной энергией. Она думает: "Когда же наконец этот парень поцелует Клаудию Шифер?!" Аудитория болеет

за вас. Она хочет того же, что и вы. Это саспенс. И если вы поцелуете, этот поцелуй будет на губах у каждого зрителя. Так преодоление бреши заряжает историю энергией. Брешь — это мотор, который двигает историю. Чем больше риск героя, тем больше заряд энергии истории.

Вначале мы работаем с минимальным риском. Этим мы вовлекаем зрителей в историю. Потом от попытки к попытке риск увеличивается. Каждое следующее действие требует больше риска и отваги. И с каждым действием зрители получают новый заряд энергии. Они ждут, волнуясь все больше и больше: когда же этот парень перепрыгнет через брешь и получит то, что хочет?

Свою идею поцеловать Клаудию вы превращаете в энергию истории того, как вы этого добиваетесь. Это происходит на глазах аудитории. И

184

это превращается в эмоциональный опыт зрителей. Они видят, как вы собираетесь этого добиться. Они переживают все ваши поражения как свои. Вы симпатичны, ваша цель понятна и близка. Ваш риск понятен. Ваша энергия понятна. Это и есть драматическая история. То, что происходит здесь и сейчас, когда герой чего-то хочет.

Вопрос аудитории: как он это получит?

Ответ: преодолевая одну брешь за другой. Если каждая последующая брешь больше предыдущей, требует больших усилий, большего риска и большей отваги - энергия истории будет расти. Энергия истории рождается из опыта преодоления брешей на ваших глазах.

185


Бреши


Структура брешей позволяет контролировать разрыв между желанием и необходимостью немедленного действия. Брешь — это яма, которую роют вам враги. Она способствует непрерывному развитию всех сил антагониста.

Непрерывная череда брешей в фильме заставляет героя напрягать все силы, чтобы преодолеть бреши.

Брешь — продуктивная формулировка, объединяющая разнообразные реакции общества на действия героя. Она заставляет героя реагировать на возрастающие контрдействия сил антагониста. Мы должны

202

иметь возможность представить историю как путь преодоления брешей по нарастающей.



Быть на грани катастрофы


Мы заинтересованы в том, чтобы действия персонажей были предельно активны. А это бывает, когда им грозит контрдействие антагонистов. Сквозное действие-противодействие помогает герою всегда быть на грани катастрофы. Если в драме не будет постоянной угрозы крушения, не будет и активного сквозного действия, развивающего тему.

Оно должно выглядеть как цепь катастроф. В драме все держится на действиях персонажей. Их надо выстраивать, имея стратегию темы—контртемы. Действия между раем и адом души — поле этой стратегии.

Преодолевайте препятствия, которые могут все разрушить. В этом смысл сквозного действия. Действия антагонистов, объединенные в сквозное контрдействие, - вот что ведет драму к кульминации.

Ищите предлагаемые обстоятельства, которые мешают героям. Класс режиссуры определяется тем. до какого максимума, до какого логического предела будут доведены предлагаемые обстоятельства.

Едва Ромео и Джульетта соединились в любовном блаженстве, как на городской площади произошла драка с двойным убийством. Ситуация безвыходная.

Только-только влюбленные обвенчались на всю жизнь, как отец объявил Джульетте, что ее ждет муж - граф Парис. Ситуация абсолютно безвыходная.

Раневская в "Вишневом саде" в самом начале объявила, что с любовником в Париже покончено. Ей надо принимать решение о продаже сада, но любовник бомбит ее телеграммами — он болен, ему нужна Раневская. Он, как невидимый паук, сплетает вокруг Раневской цепь-паутину все теснее и теснее. Это сплетается тема — прошлая жизнь, которую Раневская не может вырубить, как не может вырубить вишневый сад. "Это камень на шее. Но я люблю этот камень", - в отчаянии признается Раневская. Она гибнет, понимая всю безысходность своей судьбы.

Если ваша тема не содержит конфликта, не состоит из двух враждующих частей, не получится развития драмы ни в сценарии, ни в фильме. Поэтому с самого начала придумайте конфликт, в котором будет расти и утверждаться тема вашего фильма. Внутри этого развития тема может уточняться и меняться.
Но без конфликта тема мертва.

Удивительно, что определить, что, собственно, вы хотите сказать, бывает совсем не просто. Вы чувствуете - это то, что вам нравится. Это ваш мир! Ваши герои! Ваши мысли о жизни! Почему же так трудно выявить тему?..

Большой писатель Артур Миллер написал как-то; "Когда я наконец понимаю то, о чем я в сущности хочу сказать, я останавливаюсь и пишу это на отдельном листке бумаги. Это самый важный момент. В этот день я ничего не пишу. Это праздник". Такой мастер, а к пониманию темы своей пьесы приходит не сразу.

Но тему обязательно надо сформулировать. Нам надо находить четкие рабочие формулировки для интуитивных процессов. Мы работаем с

337

коллективом разнообразных талантов. Им надо писать роли, давать задачи, их надо затачивать в направлении общей цели.

Тема — это и есть такая заточка. Она центрует все разнообразные усилия. Тема — это важная часть вашей стратегии.

Сколько раз я слышал от разных редакторов: "Сперва определите тему, потом пишите". В принципе правильно. Но на самом деле путь к вашей теме не прост и не короток. Определить тему - это все равно что забить колышек на лугу, привязать к колышку козу и пустить ее объедать траву вокруг колышка. Я думаю, пусть коза сперва побегает по лугу. Там, где она найдет самую сочную траву, там и забивайте колышек темы. Пока коза бегает сама, мы переписываем варианты.

Известно, что Лев Толстой по многу раз переписывал каждую страницу. Одна из страниц "Войны и мира" (это доказательно подтверждено черновиками) переписана 104 раза. Это рекорд для Книги Гиннесса. Я думаю: чего добивался гений? Наверное, того, чтобы развитие авторской идеи полностью растворилось в многообразном дыхании жизни. Он сам писал по этому поводу: "Критик в одной фразе формулирует все идеи моего романа. А мне для того, чтобы сформулировать эти идеи, нужно написать весь этот роман. Он весь целиком и есть моя идея".

Я не цитирую, просто вспоминаю давно запавшие в память слова.

Чехов тоже не любил объяснять свои намерения.Когда Станиславский пытался добиться от него объяснений, Чехов смущенно отвечал:

— Там все написано.

Но мы на стороне Станиславского. Нам надо самим понять и другим объяснить, чтобы как можно глубже проникнуть в суть жизненных процессов. И выявить тему осторожно, не нарушая тонкой структуры жизни. Лучше всего, когда тема как бы сама собой проникает в сознание зрителей во всех красках жизни. И наоборот, совсем плохо, когда вам

338

необходимо обращать внимание зрителей на тему не действиями персонажей в конфликте, а словами персонажей, как это делалось в старинных пьесах:

"И поселянки чувствовать умеют".

"Честная бедность лучше, чем неправедно нажитое богатство".


Цель характера


Для того чтобы понять, что хочет характер на самом деле. в чем его истинная цель. надо ответить на 4 вопроса.

1. Чего я хочу в общем и в специфическом смысле?

"В общем"— это сквозная задача характера на весь фильм, "специфически" — это последовательная серия желаний от эпизода к эпизоду.

Герой "Психо" в общем хочет выполнить волю своей любимой мамы. Специфически от эпизода к эпизоду он хочет поддерживать полный порядок в своем отеле. Для этого он убивает всех, кого ревнует его мать, и прячет концы преступлений в воду.

Я хочу победить противника на ринге — это сквозная цель. А специфическая цель одного эпизода — достать и съесть свежий бифштекс с кровью, чтобы набраться сил.

2. Почему я этого хочу?

Этот вопрос конкретно связывает вас с другими персонажами конфликта. Потому что я люблю Джульетту... ревную Дездемону... ненавижу Гильденстерна и Розенкранца...

В каждом действии моя мотивация должна быть сконцентрирована в одном ответе, который поглотит все остальные и направит мои действия в развитие конфликта сцены. В каждой сцене главный мотив должен быть один. Главное почему — единственно. Тогда я знаю, что я должен делать. Ответив на вопрос "почему", вы тем самым отвечаете на вопрос для кого.

3. Против кого я этого хочу?

Как правило, против антагониста, потому что он стоит на дороге. Но в роли препятствия может выступать кто угодно - мой друг, моя девушка, случайные люди, — все, кто создает брешь между моим желанием и необходимостью преодолеть брешь на пути к цели.

4. Какое давление я испытываю?

Это брешь, барьер, внутренние проблемы и противодействие каждого, кому я мешаю на пути к своей цели.

Из простых действий составляются сложные цепочки, объединенные сквозным действием.

Главная цель действий характера должна быть установлена как можно раньше, так как это помогает зрителям сочувствовать герою и сопереживать ему.

Герой фильма "Посредник" (Самюэль Джексон) - черный полицейский. Он предельно выдержан, сохраняет самообладание в любой ситуации.
Но его напарник открыл большое воровство в полицейском участке. Напарник убит. Герой обвинен в убийстве. Его ждет смерть. И под давлением драматической ситуации он совершает необычный поступок: берет в заложники полицейское управление. Таким образом он хочет добиться истины. И он идет к ней, рискуя жизнью на каждом шагу. Враги хотят только одного - убить его, иначе они сами погибнут. Каждую минуту у врагов прибывает сил и возможностей, а герой все ближе к разгадке: кто ворует деньги? Чем больше риска и отваги требуется герою, тем сильнее наше сочувствие.

Если нет сомнений, что герой достигнет цели, фильм будет скучным. Все действия противников должны противостоять желанию героя: бреши, барьеры, усиление антагониста, неожиданные поражения и безвыходные тупики. В этой борьбе становится яснее цель.

Цель должна иметь большое притяжение. Цель — это магнит, который притягивает героев и выявляет черты характеров. Главная цель действует непрерывно, а подсобные цели выстраиваются по необходимости от эпизода к эпизоду.

Но главная цель. притягивающая героя, возникнув сразу, может проясняться неторопливо, освобождаясь от временных целей. Временные

273

цели, пока они действуют, выглядят мощными магнитами — мы даже принимаем их за главные цели, пока наконец главная цель не выйдет наружу, освободившись от всех масок, прикрытий и маленьких обманов. Например, герой влюбляется, спасает любимую, борясь, уходит от преследования, и тут выясняется, что его целью было похитить девушку, чтобы получить огромный выкуп, а "влюбленность", "спасение" — это только ходы в игре. Подлинная сверхзадача и сквозное действие — похищение, а игра в любовь создавала подсобные цели и задачи.

Сквозное действие характера протягивает через весь фильм цепочку. состоящую из различных действий-противодействий. Чем активней действия, тем ярче проявляется характер.

Мы должны понимать, что мотивирует героя в его действиях. Мотивировка героя — это самый важный элемент фильма. Все персонажи чего-то хотят, но желание главного героя — это основная цель.


То, что хочет герой, — это то, про что история. Только ясная мотивировка действий героя позволяет зрителям полюбить его.

У мотивировки есть два уровня. Внешний — то, что герой хочет получить зримо и ощутимо. Внутренний — почему он добивается этого. Внутренняя мотивировка прячется внутри характера. Мы можем только догадаться о ней.

Мотивации и действия должны быть органически связаны. Самые простые и ясные мотивы заставляют героев действовать, чтобы преодолеть препятствия на пути к цели. Зритель реагирует на жизненно важные желания.

То, что стоит поперек желания, — это и есть конфликт. Преодолеть барьер конфликта — это единственная возможность раскрыть характер. Преодолели одно "поперек", за ним другое. Так характер идет к цели, преодолевая один барьер за другим. А мы узнаем, на что способен характер. И каждый следующий барьер выше предыдущего, и в каждом действии характер становится все активнее, его энергия растет. И он для нас все яснее и глубже.


Центры добра и зла


Старые мастера Голливуда решали проблему центров Добра и Зла с блеском. Они знали: фильм будет показан во всем мире. В Китае, Уганде или России могут ничего не знать о ситуации в Чикаго 1929 года. Центры Добра и Зла установят ценности этого мира. И вот начинается фильм "В джазе только девушки". Какие-то люди везут гроб в катафалке. Их преследует полиция. Катафалк набирает скорость. Полиция не отстает. Тогда из машины покойника стреляют. Полиция стреляет в ответ. Из дырок в гробу хлещет спиртное. Любой зритель поймет: в Чикаго 29-го года полиция преследовала незаконных торговцев спиртным. Мы сразу понимаем, где зло этого мира. Затем эти преступники сводят кровавые счеты со своими врагами из конкурирующей банды. И попутно хотят убить двух музыкантов, веселых, приятных ребят. Они убегают, ищут возможности спастись. Естественно, мы им сочувствуем, мы с ними, они - наш центр Добра. Как только это установлено, появляется ос-

219

лепительная Мэрилин Монро, и фильм набирает обороты. Центры Добра и Зла определены, можно рассказывать историю. Зритель уже в наших руках.

Иногда для установления центров Добра и Зла приходится тратить много сил. Но это всегда себя оправдывает. В индустрии на это не скупятся.

Легендарный, неумирающий, любимый во всем мире фильм ''Касабланка" показывает персонажей, действующих в неведомом мире, далеком от всех, тем более от Америки, в какой-то захудалой Касабланке. Она заявлена как точка, из которой можно попасть в рай — Америку. Она лежит на пути из ада — оккупированных фашистами стран.

Тридцать минут и три подсюжета, полных выдумки, остроумия и увлекательных событий, потрачены на то, чтобы мы с абсолютной ясностью поняли расстановку сил между раем и адом фильма. Но все это - полная выдумка сценаристов. Не было никакой Касабланки. не было единственной нитки из Европы в Америку. От фашистов бежали во все стороны на 360°. Касабланка. виза, которую нельзя отменить, — это все условные элементы языка драмы. Когда мы их усвоили, появилась божественная Ингрид Бергман, и начался главный сюжет — ее и Хемфри Богарта.


В " Крестном отце" показана империя преступников. В этом фильме все до одного — преступники. Как в футболе — все до одного играют ногами. Глава семьи дон Корлеоне — главный преступник, его дети — преступники, адвокат — преступник, друзья — преступники, полицейские — преступники, артист — слуга преступников. Между тем этот фильм искренне любим сотнями миллионов зрителей во всех уголках Земли. Неужели мы все так любим преступников?

Ничего подобного. Это фильм не про преступников, а про большую идеальную семью, где дети любят отца и друг друга. Где каждый готов помочь другому и сделать все для спасения другого. Это фильм о семье, в которой мечтал бы оказаться каждый. Он о ценностях семьи — основы общества. Преступность — это метафора, язык искусства.

Центр Добра этого фильма — семья. Центр Зла — те, кто хотят семью разрушить.

Когда это установлено, начинается история борьбы и превращения Майкла Корлеоне из ангела в дьявола. Но пока это устанавливается, нас увлекают три подсюжета.

1. Семейный праздник.

2. Вводная новелла о контракте артиста в Голливуде.

3. Начало войны семей из-за наркотиков. Они доводят нас до вспышки интереса. Примеры того, как работает вспышка интереса после определения центров Добра и Зла. мы еже-

220

дневно видим в нашей жизни, когда толпы болельщиков беснуются на стадионах или шествуют по городу, размахивая флагами, сопровождаемые напряженной полицией. Болельщики на эмоциональном взводе. Их центр Добра воспален враждебностью к центру Зла.

Начинается футбол, и с первой секунды ясно, кто с кем воюет. Вот эти в белых трусиках и красных майках — ангелы, это моя команда хороших парней. Я за них болею. А эти в черных трусиках и желтых майках — враги моей команды. Я их ненавижу.

Кино — искусство не менее условное, чем футбол.

Начался фильм, на поле вышли: один - в тоге, другой - в шубе, третья - голая, но в шляпе, четвертый - в пожарной каске. Какие странные, экзотические люди! Кто они такие, что представляют? Где там у

221

них добро, где зло? К середине фильма я с трудом разбираюсь, кто мне друг, кто враг.

Часть первая. Сделай классное кино


Смех, жалость, ужас суть три струны нашего воображения, потрясаемые драматическим волшебством.

А. С. ПУШКИН

Смешить, пугать и вызывать слезы сострадания — это кино делает лучше всего.

СТИВЕН СПИЛБЕРГ



Часть пятая. Энергия деталей


Вначале вспомним несколько великих деталей.

Платок Дездемоны — маленький батистовый квадратик в руках Отелло. Эта сверкающая белизной тряпочка - одно из главных действующих лиц. Уже несколько веков она раскручивает маховик эмоций одной из великих драм любви.

Танцующие булочки в руках Чарли Чаплина или жареные гвозди, которые он обсасывает с голодухи. Кто их увидел, не забудет никогда.

А помните трагическое объятие медсестры и офицера над окопом в "Ивановом детстве" Тарковского. Мы видим влюбленных как будто из могилы. Этот окоп-могила — тоже деталь, деталь-метафора.

351

Маленький медальон на шее Кота — в нем спрятана целая Галактика — "Люди в черном" Гарри Зоненфельда; или огромный грузовик-убийца без водителя в "Дуэли" Спилберга — детали имеют разные размеры, как существа в животном мире, от блохи до слона.

Пенсне утопленного доктора в "Броненосце "Потемкине", очки убитого инженера в "Китайском квартале" или пулемет в футляре от гитары в "Десперадо" - детали просты или эксцентричны, как люди.

Ковчег с заветами Моисея в "Затерянном ковчеге" - уникальная деталь. А бесконечное количество чемоданчиков с деньгами или наркотиками, пакетиков с бриллиантами, звезд шерифа, ключей и зажигалок — они обычны, как люди в толпе. Но среди них есть детали-звезды - как зажигалка в фильме Хичкока "К северу от северо-запада".

Тысячи, тысячи и тысячи деталей рождают в фильмах смех, слезы и ужас. Причем есть правила, по которым они делают это лучше всего. Мы их рассмотрим.

В юности меня учили, что искусство с самого большого "И" таится в подтекстах художественных диалогов. Диалог — это нечто, что может написать далеко не каждый. Ах, Чехов! О-о, Бунин! Вау-вау, Хемингуэй. Но самые лучшие фильмы вообще не имеют диалогов. Это классика немого кино. А в самых примитивных "бла-бла-бла" не умолкает ни на миг — это телесериалы.

Две девочки болтают на уроках, не умолкая в течение пяти часов,


352

идут вместе из школы, не замолкая ни на минуту, и прощаются со словами: "Скорей беги домой и звони мне!" Вот что такое диалог. Он извергается из женщины неиссякаемым фонтаном всю жизнь. Придумать его сидя за столом - не проблема. А придумайте хорошую деталь! О-го-го как это непросто.

Такую, например, как флейта в руках Гамлета. Помните, как он говорит друзьям детства Розенкранцу и Гильденстерну:

- Сыграйте, друзья, на флейте!

- Не можем.

- Да это проще простого. Здесь дуете, а здесь зажимаете.

- Не умеем.

- Почему?

- Не учились.

- Ага, на деревянной дудке не можете. А на мне, думаете, можно играть?

Можете представить эту сцену без флейты. Гамлет: "Бла-бла-бла..." -и эти подонки: "Бла-бла-бла..." Детали усиливают действие слов.

Мы смотрим множество фильмов, где несомненно отточенные диалоги переводятся неточно и не очень грамотно переводчиками-поденщиками. Ну и что? Много эти фильмы теряют? Главное, что пронзает нас, - это действия, а не слова. Главное - то, что мы видим, а не то, что слышим.

Деталь в фильме - инструмент действия героя. А диалоги могут быть отличными, тогда фильм становится немного лучше, или примитивными - фильм немного хуже. Но не это определяет его энергию и класс.

353

Помните у Тарантино в ''Криминальном чтиве" новеллу про часы которые отец героя шесть лет прятал в заднице от коммунистов-вьетнамцев в лагере военнопленных? Сперва эта деталь представлена в длиннющем монологе, а потом в ее судьбе наступает осложнение — подружка забывает эти часы в доме, где герою грозит смерть. А следом наступает 3 акт — катастрофа. Брюс Виллис, рискуя жизнью, идет за этими часами. И видит, кстати, другую деталь — забытый киллером автомат. Он убивает киллера, забирает часы. Детали, оказывается, могут играть как характеры. И это далеко не все, что они могут.

Детали — это гигантское сообщество. Страна, где есть миллионеры и нищие, герои и предатели, аристократы и убийцы. Если с ними обращаться грамотно, они — мощное оружие профессионала, ваша карманная бомба.



Фильм — это особая формула создания жизненного опыта в рамках примерно двух часов непрерывного внимания. Если какая-то часть фильма скучна, зрители теряют веру в подлинность происходящего. Детали обладают способностью вовлекать зрителей в события. Они делают все происходящее более убедительным.

Кажется, что детали — это только часть дизайна фильма, его одежда. Нет, детали содействуют развитию истории. Они помогают зрителям впрыгнуть в характеры. Если деталей много, а истории нет, это похоже на то, как будто режиссер идет вместо супермодели по подиуму и держит вешалку, с которой свешиваются сверкающие тряпки самовыражения - детали без истории.

354

Если действие лишено деталей, вас подстерегает другая опасность. Все проблемы герои решают словами. Вместо визуального облика событий мы увидим говорящие головы. Так работает телевидение. Но кино с помощью деталей может вытащить из зрителей больше эмоций — недаром говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Вы видите на экране маленькие предметы - часы, кольцо с бриллиантом, увеличенные в сотни раз — размером с кремлевские часы. Ни один ювелир не будет разглядывать свои бриллианты под таким увеличением, которое придает деталям киноэкран. Миллионы зрителей инспектируют качество и убедительность деталей. Полезно присмотреться,

355

как применять их в фильме, чтобы вытащить из деталей максимум того, что они могут дать.

Само понятие детали довольно емкое и многозначное.

1. Деталь - это часть целого. Деталь — это определенная крупность плана в монтаже, самая крупная, крупнее крупного плана. Глаз — деталь лица. Губы. ухо — все это детали, если показаны во весь экран.

2. Но деталь — это еще и часть вместо целого.

Мы показываем руку или ногу, и по этой части понимаем, что делает персонаж, кто он такой. Деталь репрезентирует персонаж в монтаже.

В "Броненосце "Потемкине" пенсне, которое, зацепившись, качается на перилах, говорит нам о том, что восставшие матросы выбросили за борт доктора, который позволил кормить их червивым мясом.



3. Деталь — это предмет.

Как правило, все предметы, которые задействованы в съемках, мы называем "деталями", все неживое - детали. И этому предмету присущи все качества, перечисленные выше. Но есть еще одно определение детали.

356

4. Заметную, хорошо выделанную часть поведения персонажа мы также называем деталью — деталью поведения.

Детали — это то, что мы видим на экране. В них важна фактура, визуальная убедительность, это часть окончательной отделки фильма. Но важно и то, что в деталях выражается ваша персональность, ваша уникальность. Выбор деталей - это и есть ваша неповторимая личность в фильме.

Когда вы работаете над фильмом, действует одно главное, объединяющее все правило: вы должны знать мир вашего фильма в деталях полностью, как Господь Бог. Именно это знание определяет выбор оригинальных, необычных, свежих подробностей, то есть деталей. Без этого знания вы обречены на клише и стереотипы в окончательной отделке фильма.

В деталях на первый взгляд действуют регуляции, противоположные тем, что определяют структуру.

Структура - это универсальное ремесло. Детали - это персональный мир.

Но, присмотревшись к миру деталей, мы обнаружим правила, помогающие выявить вашу оригинальность.

Каждый кадр фильма заполнен деталями. Как подчеркнуть самые важные? У детали должно быть свое место в развитии истории. Полезно относиться к ним как к партнерам актеров. Поскольку детали — это бессловесные и неподвижные партнеры, надо особенно следить за логикой их включения в действие.

357


Часть третья. Стратегия энергии


Самая большая опасность, подстерегающая режиссера, — это потерять контроль над фильмом по ходу работы над ним. И подобное случается гораздо чаще, чем это представляется.

ФРАНСУА ТРЮФФО



Чем больше контраст персонажен, тем ярче выглядит конфликт.


130

Мужчина против женщины, ребенок против взрослого, старость против юности, бедность против богатства, глупость против хитрости.



Деталь и правда тела


Для деталей климата особенно важно качество исполнения. Снег должен быть похож на снег, а не на белое конфетти. И вести себя должен как натуральный снег. Дождик не должен выглядеть как струя из шланга.

378

В фильме "Звонят, откройте дверь" я хотел создать в школе уютную атмосферу зимнего утра: еще не до конца рассвело, в классах горит свет, а за большими окнами неторопливо падает густой снег. Для этого пять женщин с лесов трясли над декорацией решета с бумажным снегом. Два часа мы потратили, чтобы добиться полной естественности. И когда добились, снег как будто исчез, растворился в сцене. А сцена приобрела убедительность какого-то ласкового, нежного воспоминания. Один оператор после премьеры подошел и сказал:

— Здорово тебе повезло со снегом в первой сцене. Такая атмосфера...

— Да это бумажный снег. мы в декорации снимали.

— Ври, что я, бумажный снег не снимал?! Его за версту видно. Это свойство деталей атмосферы растворяться в сцене, повышая ее эмоциональную убедительность, особенно сильно проявляется в дета

лях, подчеркивающих правду тела актера. Вы не замечаете этих деталей поведения или портрета. Просто актер выглядит естественнее, когда его лицо покрыто потом или грязью, дыхание прерывисто, снег тает на лице или дождь стекает по мокрой коже. Когда ветер кидает спутанные волосы на лицо, раны кровоточат, синяки вспухают — вы редко оцениваете эти детали отдельно, для этого надо, чтобы история была совсем скучной, а исполнение совсем унылым. Когда все вместе работает нормально, детали незаметны, а вы думаете: "Классный парень. Как он мне

379

нравится. Я хочу, чтобы он победил". Деталь правды тела - это тайный агент актерского успеха.

В фильме "Вспомнить все" герой Шварценеггера отправляется на далекую планету, чтобы помочь восставшим мутантам. Его выслеживают, должны убить. И вот в одной из ключевых сцен агент преследователей убеждает Шварценеггера, что все происходящее с ним только видение, которое он принимает за реальную жизнь. Противник многословен и убедителен. Шварценеггер в замешательстве. Нам ясно, если он поверит, то будет убит. Но он видит, как по лбу говорящего ползет капелька пота. Она выдает его напряжение. И Шварценеггер понимает: "Он врет!" — и стреляет. Большая декорация, актеры, статисты, спецэффекты, и против них одна капелька пота. Вот что может сделать деталь правды тела.

Приведу несколько студенческих импровизаций по теме "детали правды тела создают драматическую перипетию".



Деталь на стыке реальности и фантазии


Хорошо придуманная деталь делает убедительной любую фантазию, превращает в реальность самую странную фантасмагорию.

Сегодня все чаще мечты героев проникают в реальную жизнь. Новая техника трюковых съемок может выразить любую фантазию — дайте идею, и техники сделают ее реальной. Любое чудо выглядит убедительнее, когда оно выражено через реальную деталь.

Одно из первых сочинений с фантастическим превращением реальной детали — это "Нос" Гоголя. Нос соскочил с лица майора Ковалева и зажил отдельной жизнью, да еще с важностью генерала. И это произошло в будничном унылом Петербурге начала прошлого века. Деталь убеждает в этой фантасмагории.

408

Студенты предлагают историю, соединяющую через деталь реальность и фантазию.



Деталь-персонаж


Есть детали, которые так же важны, как и сами актеры. Детали, у которых в фильме главные роли. Для этих деталей/пишут сценарии. Они превращаются в архетипы.

Например, у испанского режиссера Луиса Берланги есть известный фильм "Кукла". В этом фильме зубной врач до того насмотрелся в гнилые рты своих клиенток, что живые женщины вызывают у него только отвращение. Он выписывает по почте огромную куклу, в человеческий рост. Очень привлекательную, всю из мягкого пластика, с резиновым ртом, который можно открыть, сжав ей щеки. И во рту, представьте, ни одного зуба. Врач покупает этой кукле подвенечное платье и женится на ней. Ритуал свадьбы, впрочем, разыгрывается в доме у врача. Но все идет по полной программе: флер д'оранж с фатой на голове невесты, обручальное кольцо на ее пальце, Мендельсон на патефоне. Сам доктор в смокинге с бабочкой, хотя и без брюк. Но это единственное упущение. Потом наступает брачная ночь. Подробности смазаны, но общее впечатление - доктор доволен молодой. Танцует с ней, беседует, возит ее по городу в автомобиле, ревнует к прохожим. Но тут соседи рабочие подсматривают в окно за странной парочкой и в отсутствие доктора крадут куклу. И она, естественно, безвольно подчиняется рабочим. Когда они обнаруживают, что у куклы есть все, что полагается иметь женщине, радость их не знает границ. Они напиваются и по очереди насилуют куклу. А потом выбра

428

сывают ее во двор. Доктор находит ее на свалке опозоренную. Он не может простить ей измены. Садится с ней в машину и топится в Сене. Машина и доктор в ней остаются под водой, а кукла через некоторое время всплывает и плывет по реке.

Такой роли может позавидовать актриса. Она холодна, а вокруг бушуют страсти. Все отыграно сюжетом и другими персонажами.

"Кукла" - не экзотическое исключение. В мировой литературе есть пример, когда деталь-персонаж находится в центре одной из самых трогательных любовных историй. Мы уже касались ее — это "Шинель" Гоголя. Для нас она интересна тем, что роль шинели разработана с большой подробностью.
Именно как деталь-персонаж. Мы уже разбирали драматические перипетии этой роли. Посмотрим теперь на конструкцию роли. Это первоклассная, универсальная конструкция. Кажется, что ее соорудил заботливый режиссер. Нет, просто гений сделал это.

В начале повести в жизни главного героя Акакия Акакиевича возникает абсолютно безвыходная драматическая ситуация. Старая шинель окончательно износилась. Микроклимат Акакия Акакиевича ужасен -он унижен, дрожит и мерзнет. Антагонист - "северный мороз", безжалостно нападает.

"Все спасение состоит в том, чтобы в тощенькой шинелишке перебежать как можно скорее пять-шесть улиц и потом натоптаться хорошенько ногами в швейцарской, пока не оттают таким образом все замерзнувшие на дороге способности и дарованья к должностным отправлениям".

Исходное событие заявлено. Развивается драматическая ситуация главного героя.

ПЕРИПЕТИЯ К "НЕСЧАСТЬЮ"

"Акакий Акакиевич с некоторого времени начал чувствовать, что его как-то особенно сильно стало пропекать в спину и плечо, несмотря на то, что он старался перебежать как можно скорее законное пространство. Он подумал, наконец, не заключается ли каких грехов в его шинели. Рассмотрев ее хорошенько у себя дома, он открыл, что в двух, трех местах, именно на спине и на плечах, она сделалась точная серпянка: сукно до того истерлось, что сквозило, и подкладка расползлась".

Заметим, что старая подруга еще и унижала достоинство героя. Это добавочный альтернативный фактор.

"Надобно знать, что шинель Акакия Акакиевича служила тоже предметом насмешек чиновникам; от нее отнимали даже благородное имя шинели и называли ее капотом".

429

Акакий Акакиевич пытается спасти старую шинель. Мы видим, что это совершенно безнадежное дело. "Понюхав табаку, Петрович растопырил капот на руках и рассмотрел его против света и опять покачал головою. Потом обратил его подкладкой вверх и вновь покачал, вновь снял крышку с генералом, заклеенным бумажкой, и, натащивши в нос табаку, закрыл, спрятал табакерку и, наконец, сказал:



"Нет, нельзя поправить: худой гардероб!" У Акакия Акакиевича при этих словах екнуло сердце. "Отчего же нельзя, Петрович? - сказал он почти умоляющим голосом ребенка. — Ведь только всего, что на плечах поистерлось, ведь у тебя есть же какие-нибудь кусочки..."

"Да кусочки-то можно найти, кусочки найдутся, — сказал Петрович, - да нашить-то нельзя: дело совсем гнилое, тронешь иглой — а вот уж оно и поползет".

Ошеломленный Акакий Акакиевич блуждает по улицам, разговаривает сам с собой и, только оказавшись в

полном тупике, впадает в новое отчаяние и принимает решение голодать полгода и по грошам собрать деньги на новую шинель.

Есть разные способы введения в конфликт основных персонажей. Один — когда персонаж как бы незаметно в будничных делах проявляет свой характер. Другой, противоположный, — когда персонаж возникает, чтобы решить все проблемы, уладить безнадежное дело, явить чудо спасения. Так появляются Супермен, Бэтмен, Жанна д'Арк. Согласитесь, что такое появление более эффектно. Можно сказать, что это самая эффектная возможность для появления любого персонажа. Она приковывает наше внимание к персонажу и заставляет ждать чудес.

БИОГРАФИЯ РОЛИ

Самый верный путь эмоционально сблизить зрителя и персонаж — дать представление о биографии героя, коротко обозначить его жизненный путь; чтобы образ возник в сознании зрителей как давний его знакомый.

Гоголь дает нам максимальную возможность узнать героиню. Еще до

430

того как шинель начала действовать, мы узнаем ее так же хорошо, как мать своего ребенка.

"Еще каких-нибудь два-три месяца небольшого голодания - и у Акакия Акакиевича набралось точно около восьмидесяти рублей. Сердце его, вообще весьма покойное, начало биться. В первый же день он отправился вместе с Петровичем в лавки. Купили сукна очень хорошего — и не мудрено, потому что об этом думали еще за полгода прежде и редкий месяц не заходили в лавки примеряться к ценам; зато сам Петрович сказал, что лучше сукна не бывает. На подкладку выбрали коленкору, но такого добротного и плотного, который, по словам Петровича, был еще лучше шелку и даже на вид казистей и глянцевитей.


Куницы не купили, потому что она была, точно, дорога, а вместо ее выбрали кошку, лучшую, какая только нашлась в лавке, кошку, которую издали можно было всегда принять за куницу".

"ЦЕРЕМОНИЯ"

Первое появление реальной шинели показано как "церемония". Такой структурный элемент всегда придает важность персонажу. Недаром говорят, что "короля делает свита". Вспомните эти сцены. Они есть во многих фильмах. "Церемония" придает персонажу особое значение.

В фильме Куросавы "РАН" есть прекрасная сцена появления военачальника перед началом сражения.

Вначале — пустой кадр. Потом появляются первые всадники из свиты. Один втыкает в землю пику с флажком. Затем всадников становится все больше. Вот они заполнили весь холм. Но военачальника все нет. Вбегают слуги и ставят под штандарт раскладное походное кресло. Вокруг кресла группируется свита. Все новые и новые всадники заполняют холм. Кадр уже не может всех вместить. И только тогда въезжает во-

431

еначальник. Сходит с коня и садится в кресло. Мы ощутили важность этого человека, который сейчас будет решать судьбы тысяч своих солдат.

Появление шинели неизмеримо скромнее. Петрович принес готовую шинель. Он и играет роль восхищенной свиты. Он обставляет церемонию как праздничное представление героини.

"Он вынул шинель из носового платка, в котором ее принес; платок был только что от прачки; он уже потом свернул его и положил в карман для употребления. Вынувши шинель, он весьма гордо посмотрел и, держа в обеих руках, набросил весьма ловко на плечи Акакию Акакиевичу; потом потянул и осадил ее сзади рукой книзу; потом драпировал ею Акакия Акакиевича несколько нараспашку. Акакий Акакиевич, как человек в летах, хотел попробовать в рукава; Петрович помог надеть и в рукава — вышло, что и в рукава была хороша. Словом, оказалось, что шинель была совершенно и как раз впору".

Представьте, к вам приходит незнакомка, которой вы восхищались издали, и, не тратя попусту времени, показывает вам:



— Вот так я тебя буду любить.

— А так я одену тебя, чтобы тобой восхищались люди.

— А так я помогу тебе делать карьеру. Таким ты станешь на ее вершине.

— А так я позабочусь о тебе, когда ты заболеешь.

Она делает это легко и весело. Уверен, что через пять минут вы потеряете голову от любви и восхищения.

Шинель сама ничего этого сделать не может, но в руках Петровича она демонстрирует ошеломленному Башмачкину варианты их общего счастья в самом широком репертуаре.

ДВИЖЕНИЕ "К СЧАСТЬЮ"

Какие же изменения происходят после этого в жизни Акакия Акакиевича? Конечно, он больше не мерзнет. И только? Не шутите. Тепло -это ничтожная часть счастья, которое шинель привносит в жизнь героя.

"Неизвестно, каким образом в департаменте все вдруг узнали, что у Акакия Акакиевича новая шинель и что уже капота больше не существует. Все в ту же минуту выбежали в швейцарскую смотреть новую шинель Акакия Акакиевича. Начали поздравлять его, приветствовать, так что тот сначала только улыбался, а потом сделалось ему даже стыдно".

Новая подруга вызывает всеобщее восхищение. Это восхищение растет как лавина. Дошло до того, что Башмачкин приглашен в общество, о котором прежде не мог и мечтать. Вот что любящая женщина может сделать для друга за один раз.

432

"Наконец один из чиновников, какой-то даже помощник столоначальника, вероятно, для того, чтобы показать, что он ничуть не гордец и знается даже с низшими себя, сказал: "Так и быть, я вместо Акакия Акакиевича даю вечер и прошу ко мне сегодня на чай: я же, как нарочно, сегодня именинник".

Из бездны отчаяния герой стремительно поднимается на вершину счастья, и все это сделала его новая подруга - шинель. Как же сильно должен он любить ее за это!

Гоголь показывает эту любовь в лирической сцене, которая следует за массовым восхищением. Башмачкин сравнивает покойницу и новую подругу. Оценка заставляет его млеть от полноты счастья. И это счастье конкретно, визуально, чувственно.

"Этот весь день был для Акакия Акакиевича точно самый большой торжественный праздник.


Он возвратился домой в самом счастливом расположении духа, скинул шинель и повесил ее бережно на стене, налюбовавшись еще раз сукном и подкладкой, и потом нарочно вытащил, для сравненья, прежний капот свой, совершенно расползшийся. Он взглянул на него и сам даже засмеялся: такая была далекая разница! И долго еще потом за обедом он все усмехался..."

Но счастье все растет. Теперь оно оркестровано яркой вечерней улицей с радостной толпой, богатыми лихими экипажами, освещенными витринами.

"Акакий Акакиевич глядел на все это, как на новость. Он уже несколько лет не выходил по вечерам на улицу. Остановился с любопытством перед освещенным окошком магазина посмотреть на картину, где изображена была какая-то красивая женщина, которая скидала с себя башмак, обнаживши таким образом всю ногу, очень недурную; а за спиной ее, из дверей другой комнаты, выставил голову какой-то мужчина с бакенбардами и красивой эспаньолкой под губой. Акакий Акакиевич покачнул головой и усмехнулся..."

433

В Башмачкине просыпаются навсегда, казалось, замерзшие мужские чувства. Как не приласкать, не погладить за это верную подругу-шинель?

С первого появления шинели она ни на миг не остается без разнообразной эмоциональной оценки другими персонажами. Это важно, потому что деталь сама ничего сыграть не может, ее надо вести по роли шаг за шагом, выстраивая конструкцию: событие — оценка.

Шинель продолжает вести Башмачкина вверх по драматической перипетии "к счастью".

В этот счастливый день Акакий Акакиевич и его подруга снова, во второй раз за всю свою жизнь оказываются в центре восхищения. Но эта сцена ярче, эмоциональнее первой. Чиновники выпили, развеселились и празднуют в своем кругу. Действие приближается к кульминации.

"Акакий Акакиевич, повесивши сам шинель свою, вошел в комнату, и перед ним мелькнули в одно время свечи, чиновники, трубки, столы для карт, и смутно поразили слух его беглый, со всех сторон подымавшийся разговор и шум передвигаемых стульев. Он остановился весьма неловко среди комнаты, ища и стараясь придумать, что ему сделать.


Но его уже заметили, приняли с криком, и все пошли тот же час в переднюю и вновь осмотрели его шинель".

Счастье больше этого могло бы приключиться с Акакием Акакиевичем только во сне. Если верить Гансу Селье, "заслужить восхищение других людей" — это и есть предел наших мечтаний. И все время это восхищение показано через оценки шинели.

Трогательная парная сцена сменяет шумный праздник. Башмачкин, как и всякий влюбленный, стремится к тому, чтобы быть вдвоем с любимой.

"Чтобы как-нибудь не вздумал удерживать хозяин, он вышел потихоньку из комнаты, отыскал в передней шинель, которую не без сожаления увидел лежавшею на полу, стряхнул ее, снял с нее всякую пушинку, надел на плечи и спустился по лестнице на улицу. На улице все еще было светло".

Какое эмоциональное событие! Башмачкин осторожно, почти тайно, выбирается из шумной гостиной к своей любимой. Но где она? Куда исчезла? Башмачкин испуган, вмиг вспотел от страха. И вдруг видит свою шинель лежащей на сапогах и ботах. Он веселился, а она — причина его счастья — забыта и брошена на грязный пол. Он виноват, нежно поднимает и прижимает к себе. Он счастлив. После этого следует еще один радостный проход в объятиях любимой. В лицо бьет сырой и колючий ветер. Он только подчеркивает полноту счастья. Микроклимат Акакия Ака

434

киевича полностью преобразился. Ему не только тепло в объятиях шинели, он впервые за свою горестную жизнь ощущает удовольствие жить, счастье быть вдвоем с кем-то. Он на вершине счастья.

"Акакий Акакиевич шел в веселом расположении духа, даже побежал было вдруг, неизвестно почему, за какою-то дамою, которая, как молния, прошла мимо и у которой всякая часть тела была исполнена необыкновенного движения. Но однако ж, тут же остановился и пошел опять по-прежнему очень тихо, подивясь даже сам неизвестно откуда взявшейся рыси".

В этот момент Гоголь круто поворачивает драматическую перипетию вниз — "к несчастью".

ПЕРИПЕТИЯ "К НЕСЧАСТЬЮ"

"Он вступил на площадь не без какой-то невольной боязни, точно как будто сердце его предчувствовало что-то недоброе.


Он оглянулся назад и по сторонам: точное море вокруг него. "Нет, лучше и не глядеть", — подумал и шел, закрыв глаза, и когда открыл их, чтобы узнать, близко ли конец площади, увидел вдруг, что перед ним стоят почти перед носом какие-то люди с усами, какие именно, уж этого он не мог даже различить. У него затуманило в глазах и забилось в груди. "А ведь шинель-то моя!" — сказал один из них громовым голосом, схвативши его за воротник. Акакий Акакиевич хотел было уже закричать "караул", как другой приставил ему к самому рту кулак, величиною с чиновничью голову, промолвив: "А вот только крикни!" Акакий Акакиевич чувствовал только, как сняли с него шинель, дали ему пинка коленом, и он упал навзничь в снег и ничего уж больше не чувствовал".

ШЛЕЙФ РОЛИ

Перипетия "к несчастью" только началась. Заметьте, шинели уже нет. Но оставшиеся персонажи все свои действия подчиняют ей. Эмо-

435

циональное напряжение растет в связи с ней. Ее роль продолжается в действиях других персонажей. Этот структурный элемент называется "шлейф роли".

Башмачкин борется за спасение исчезнувшей подруги. Но несчастья одно за другим наваливаются на него. Он катится в пропасть и уже почти на дне ее обращается с просьбой отыскать шинель к "значительному лицу".

"Акакий Акакиевич уже заблаговременно почувствовал надлежащую робость, несколько смутился и, как мог, сколько могла позволить ему свобода языка, изъяснил с прибавлением даже чаще, чем в другое время, частиц "того", что была-де шинель совершенно новая, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращается к нему, чтоб он ходатайством своим как-нибудь того, списался бы с господином обер-полицмейстером или другим кем и отыскал шинель. Генералу, неизвестно почему, показалось такое обхождение фамильярным.<...>

"Знаете ли вы, кому это говорите? Понимаете ли вы, кто стоит перед вами? Понимаете ли вы это, понимаете ли это? Я вас спрашиваю".


Тут он топнул ногою, возведя голос до такой сильной ноты, что даже и не Акакию Акакиевичу сделалось бы страшно. Акакий Акакиевич так и обмер, пошатнулся, затрясся всем телом и никак не мог стоять: если бы не подбежали тут же сторожа поддержать его, он бы шлепнулся на пол; его вынесли почти без движения".

"Шлейф" - это след роли в фильме. Естественно, он усиливает впе

436

чатление от роли. Кроме того, шлейф роли чрезвычайно полезен как сильная эмоциональная мотивация действий других персонажей.

"Как сошел с лестницы, как вышел на улицу, ничего уж этого не помнил Акакий Акакиевич. Он не слышал ни рук, ни ног. В жизнь свою он не был еще так сильно распечен генералом, да еще чужим. Он шел по вьюге, свистевшей в улицах, разинув рот, сбиваясь с тротуаров; ветер, по петербургскому обычаю, дул на него со всех четырех сторон, из всех переулков. Вмиг надуло ему в горло жабу, и добрался он домой, не в силах будучи сказать ни одного слова; весь распух и слег в постель. Так сильно иногда бывает надлежащее распеканье! На другой же день обнаружилась у него сильная горячка. Благодаря великодушному вспомоществованию петербургского климата болезнь пошла быстрее, чем можно было ожидать, и когда явился доктор, то он, пощупавши пульс, ничего не нашелся сделать, как только прописать припарку, единственно уж для того, чтобы больной не остался без благодетельной помощи медицины; а впрочем, тут же объявил ему чрез полтора суток непременный капут. После чего обратился к хозяйке и сказал: "А вы, матушка, и времени даром не теряйте, закажите ему теперь же сосновый гроб, потому что дубовый будет для него дорог".


Деталь-система


Чарли Чаплин был первым, кто дал детали отдельную самостоятельную жизнь. В фильме "Золотая лихорадка" Чаплин ждет, что к нему на новогодний ужин придут местные красавицы. Он засыпает и во сне развлекает гостей, исполняя вилками на столе танец бутылочек. Деталь здесь, как ей и положено по традиционному представлению, маленькая в соизмерении с человеком часть действия.

Но следующий фильм "Огни большого города" открывает огромная деталь, по сравнению с которой сам Чаплин выглядит как булочка на вилке. Эта деталь — многофигурный памятник, на котором бездомный бродяга Чарли нашел ночлег.

Игра памятника с бродягой в принципе ничем не отличается от игры Чарли с маленькой деталью. Памятник играет с бродягой так же, как бродяга играет с булочками, как кошка играет с мячиком. Деталь загоняет Чарли в безвыходное положение, затем в другое, в третье...

Эту огромную деталь можно назвать "деталь-система" — с ней связана последовательная цепь действий в конфликте, и это полезный рабочий термин.

Идея конфликта большой детали и маленького человека оказалась на редкость продуктивной, и в следующем фильме "Новые времена" Чаплин предлагает две деталь-системы: одну большую, другую — огромную. Большая — это питающий автомат, который некий изобретатель предлагает, чтобы рабочие могли есть, не отходя от конвейера.

Конфликт Чарли и деталь-системы развивается так же, как история любого живого персонажа драмы в три акта. Несложные принципы драмы тем и хороши, что они пригодны на все случаи развития конфликта.

Первый акт - экспозиция. В ней становится ясно, как работает автомат. Объяснение записано на пластинку. Изобретатель сопровождает слова демонстрацией отдельных элементов автомата. Но этого мало. Когда Чарли Чаплина вставляют в этот автомат, объяснение повторяется. На этот раз вместе с Чарли. Теперь все полностью понятно любому Дураку.

Это стремление к ясности не персональный стиль Чаплина. Ясность экспозиции - это принцип драмы. Вот что сказал об этом великий ма-


383

стер самых сложных и таинственных действий кинематографа, один из трех гениев американского кино (имеется в виду, что двое других - Чаплин и Орсон Уэллс) Альфред Хичкок: "Быть ясным, постоянно уточнять все детали чрезвычайно важно". А Хичкоку вторит Франсуа Трюффо, тоже не последний человек в кино: "... важно максимально все упрощать. Кинорежиссер должен обладать чувством простоты. Я бы выделил два типа художников: тех, кто умеет быть простым, и тех, кто стремится к сложности. Множество тонких художников и прекрасных писателей принадлежат второй группе, но чтобы быть стопроцентно понятным, необходимо упрощать". Не может быть ничего яснее, чем визуально ясная деталь.

Когда все всем стало ясно, действие перекатывается во второй акт проблем и усложнений. Неожиданно автомат искрит и дает сбои. Суп из тарелки выливается Чарли на грудь, выплескивает в лицо. Початок кукурузы бешено вращается, грозя выбить все зубы. Салфетка, как взбесившаяся, начинает бить Чарли по лицу. Кульминация третьего акта — полная катастрофа испорченного автомата.

Что интересно — все детали этой деталь-системы: суп, кукуруза, салфетка, — все имеют три акта развития.

В развитии "деталь-системы" действует принцип:

структура внутри структуры, внутри структуры. То есть все вместе работает в три акта, и каждый элемент имеет свои три акта развития. "Сперва покажи обычное, потом покажи, что в этом обычном необычного, потом доведи необычное до максимума". Принцип трехактного развития конфликта полностью применим к деталям.

Но рядом с автоматом показано нечто еще более оригинальное - огромный конвейер, где Чаплин не больше муравья в муравейнике. И этот конвейер тоже действует как деталь-система и развивает конфликт в три акта.

Вначале конвейер в серии забавных эпизодов экспонируется как система выжимания пота из рабочих.

384

Затем — усложнение 2-го акта — Чарли попадает в потроха конвейера, как бы заживо съедается им, появляется зажатый между шестеренок огромной фантастической машины.


Система прогоняет его через себя как деталь с конвейера.

И наконец третий акт: Чарли сходит с ума и создает катастрофу со взрывами и полным раскардашем в цеху.

"Деталь-система" — это идея достаточно традиционная. Еще Хичкок сказал: "Я задействую местный антураж, где только возможно. Он служит у меня не просто фоном, а обыгрывается драматургически. В озерах тонут, а в Альпах сваливаются в пропасти".

Вы идете по пустыне. Вначале вас обдувает легкий ветерок, пальцы ног ласкает песок. Но ближе к полудню сверху печет безжалостное солнце, ноги тонут в зыбучем песке, пот застилает глаза. Жажда мучит, миражи обманывают - вы заблудились, вам грозит гибель.

385

Эту пустыню можно развивать как "деталь-систему". В ней действует трехактный принцип конфликта и принцип перипетии "от надежды к отчаянию". Она ваш враг в конфликте.

Пример "деталь-системы", создающей счастье? В фильме "Гори, гори, моя звезда" это дом художника, деревенского живописца и маляра Феди, где герои испытывают максимум счастья. В яблоневом саду стоит жарко натопленная банька с душистыми дубовыми вениками. В избе на столе дымящиеся раки и бутылка самогона. Все стены разрисованы райским садом и тесно увешаны картинами художника. На всех сияют радуги. Радуга — лодка влюбленных, радуга - хвост петуха, радуга - дуга свадебных саней, радуга — сноп пшеницы, а на полу, как на лугу, растет свежая трава.

Несколько студенческих упражнений на тему: среда как деталь-система.


Деталь сюжета


Трюффо заметил по поводу фильма Хичкока "Дурная слава": "Он может служить образцом конструкции, с точки зрения того, как достигают максимального эффекта с минимумом элементов. Все сцены с саспенсом вертятся вокруг двух предметов - ключа и винных бутылок с ураном".

Эти предметы — две основные детали фильма. О бутылках мы поговорим особо. А ключ — действительно деталь, у которой в сюжете есть целая роль.

Сперва определяется, что главному герою позарез нужен ключ от винного погреба. В этом погребе хранятся украденные образцы урана. применяемого при изготовлении атомной бомбы. Ключ - это информационный бит. Мы знаем, что информация тем важнее для зрителя, чем труднее ее получить. Поэтому Адисия (Ингрид Бергман), помощница агента ФБР Девлина (Кэри Грант), с трудом и риском крадет этот ключ у мужа, заставив нас поволноваться. Потом в одной из самых эффектных сцен фильма Алисия передает ключ своему другу и сообщнику Девлину, агенту ФБР.

В сцене многолюдного праздника камера начинает свой путь вниз с общего плана из-под потолка большой залы. где гости собрались на праздничный прием. Она медленно опускается до зажатого кулака Алисии. Ингрид Бергман разжимает кулак, и на один миг во весь экран появляется ключ. Хичкок сказал об этом плане: "Здесь мы, по обыкновению, заменили диалог языком камеры. В "Дурной славе" это движение камеры подобно предложению, выражающему следующую мысль: "В огром-

411

ной гостиной этого дома устраивается прием, но здесь происходит драма, о которой никто не подозревает, а в самом центре таинственных драматических событий - маленький предмет, вот этот самый ключ".

Сделано предельно ясно. Ключ напряг все действие. Это и есть задача деталей сюжета: они придают развитию событий ясность и лаконизм.

У этого ключа в фильме долгая история. Муж Алисии, немецкий шпион, через какое-то время обнаруживает пропажу ключа. Он меньше всего подозревает свою жену. Но ночью, когда они спят рядом в супружеской спальне, ключ снова оказывается в связке ключей, и муж с ужасом понимает: жена, которую он любит, американская шпионка.


Работа с деталью — основа первого студенческого фильма в нашей киношколе. За 5- 7 минут режиссер рассказывает сюжетную новеллу без слов. Одна из таких работ "Ключ" использует как деталь сюжета ключ.

Парень приходит к оставленной подружке, чтобы забрать вещи и отдать ключ. Но подруга, взяв ключ, запирает им дверь и выбрасывает ключ в окно. Она хочет немедленной любви, надеясь этим удержать парня. Второй ключ висит у нее на шее. Парень борется с ней за этот ключ. Девушка кладет ключ себе в рот — целуй и добивайся. Парень пытается вытащить ключ, тогда девушка его проглатывает. Парень дерется с подружкой, и как-то незаметно драка переходит в объятия.

Тем временем первый, выброшенный на улицу ключ подбирает новая подружка парня. Она открывает ключом дверь в самый неподходя-

412

щий момент. Ключ как деталь сюжета помог ясности всех поворотных пунктов трех актов этой истории.

Деталям сюжета не нужны какие-то особенные свойства, чтобы произвести впечатление. Важность им придает роль, которую они должны играть в сюжете. С их помощью резко обрисовываются поворотные пункты истории. Деталь сюжета должна иметь историю, она участвует в конфликте. Словом, она ведет себя как персонаж. А поэтому лучшим для нее является трехактное развитие. Так они и ведут себя в грамотных фильмах — развивают свои истории в трех актах.

Вот краткое изложение приключений детали в фильме "Нормальный герой" режиссера Стивена Фриерса. Преуспевающая журналистка Гейл (Джина Дэвис) награждена призом года - "Золотым микрофоном". Первый акт — экспозиция детали. Гейл получает приз, летит с ним домой, но самолет попадает в аварию. Бродяга Барни (Дастин Хоффман) спасает журналистку от смерти — при этом крадет "Золотой микрофон".

Второй акт детали. Журналистка уверена, что ее спас другой человек. Она влюблена в своего спасителя и не знает, что лжеспаситель присвоил себе подвиг бродяги. Более того, она уверена, что бродяга шантажирует ее спасителя. Она идет к бродяге, чтобы разоблачить его, но в его берлоге она находит свой "Золотой микрофон".



Третий акт. Катастрофа любви. Гейл есть о чем подумать, глядя на свой приз. Не произнеся ни одного слова, "Золотой микрофон" переворачивает представления людей, создает неожиданные и мгновенные повороты в действиях — словом, играет важную роль.

В хорошем фильме детали играют с актерами на равных, помогая им бескорыстно и безмолвно. Например, в фильме "Кто-то пролетел над гнездом кукушки" есть эпизод, где заняты шесть актеров и сигарета. Для каждого актера написана лаконичная история развития конфликта в три

413

акта. Точно такая же трехактная история придумана для сигареты. Вначале определяется важность сигареты здесь и сейчас. Больные лишены сигарет, но в полутюремной больнице сигареты очень важны, они заменяют больным деньги. В азартной карточной игре Мак Мерфи выиграл у больных их сигареты. Больной Чадвик без успеха требует, чтобы ему вернули его сигареты. А больной Хардинг был более удачлив в игре — у него есть сигарета. Санитар демонстративно дает Хардингу прикурить. И он с кайфом затягивается крупной, во весь экран сигаретой. Это экспозиция сигареты. Все ненавидят Хардинга и его сигарету заодно с ним.

Второй акт. Больные выбивают сигарету из руки Хардинга. Сигарета уже не торчит изо рта с важностью. Она летает по воздуху от одного больного к другому. Больные играют ею, дразня мистера Хардинга. Напряжение нарастает. Это второй акт сигареты — усложнение проблем. Все отношения через сигарету обострились конфликтом.

Неожиданно сигарета исчезает. Никто из больных не понимает, где она. Только мы знаем, что она спряталась в складках пижамы одного больного. И там тлеет, прожигая путь к телу больного. Это саспенс. Что будет? Вдруг больной с дикими воплями вскакивает с места и прыгает, размахивая руками. Санитары думают, что у него припадок буйства, и кидаются на него. Но это сигарета прожгла дырку и продолжает жечь тело бушующего больного. Это катастрофа третьего акта.

Все остальные истории рассказаны с таким же трехактным нарастанием драматизма, но в них заняты актеры.


В итоге семь коротких новелл сплетаются в огромный ком бешено раскрученной катастрофы. Деталь сыграла в этом нарастании напряжения важную роль, ничуть не меньшую, чем любой живой актер.

414

Деталь может играть ключевую роль в сюжете эпизода, а может быть основой всего сюжета. Вся история связана с ней. Как правило, такая деталь выступает в роли осевого персонажа, т. е. персонажа, который находится в центре событий, на оси развития истории. Деталь как бы провоцирует героя на действия по достижению цели.

Вот задания на осевую деталь сюжета студентов-сценаристов и режиссеров. Надо было придумать историю с одной осевой деталью так, чтобы персонажи эту деталь любили или ненавидели, становились из-за нее счастливыми или несчастными. Чтобы деталь помогла развить эмоции истории.

ТОМАС

ДЕРЕВЯННАЯ ЛОШАДКА

Начало века. Деми семь лет. Очень толстый, крупный мальчик, наверное, весит пятьдесят килограммов. Каждый раз, когда он видит в лавке игрушек деревянную лошадку-качалку, его сердце замирает. Он мечтает, что поскачет на ней, как ковбой, и рыжая девочка-соседка восхитится им. Но его родители бедные - кто-то другой покупает лошадку. Ее больше нет. Деми так огорчен, что плачет вечером. А утром он видит лошадку перед своей кроватью. Мама купила ее к Рождеству. Деми зовет друзей. Они играют с лошадкой. Деми скачет, прыгает на ней и кричит от радости. И вдруг лошадка ломается на куски — Деми слишком толст, а лошадка была плохо сделана. Обломки лошадки кидают в печь. Деми спасает лишь морду лошадки. Грустно играет с ней один во дворе в куче дров. Другой лошадки у него не будет.

Сосед, однорукий солдат, готов помочь Деми сделать новую лошадку. В подвале дома Деми увлеченно мастерит ее. Это длится месяц. И Деми худеет. Лошадка вышла крепкой, гораздо лучше прежней. Деми зовет друзей-соседей. Но им лошадка уже не интересна. Только рыжая девочка удивилась: "Неужели ты сам это сделал? Не хочешь ли показать ее на конкурсе самоделок, на ярмарке? Я понесу туда самодельную куклу.


Моя подруга Эми понесет пирог, который она испекла".

Лучшие самоделки на ярмарке получают призы. И рыжая девочка получила, и ее подруга Эми. Уже почти все премии раздали, а Деми ничего не получил. Осталась самая последняя - главная премия. Деми понял, что его лошадка не понравилась жюри. Но премия достается Деми. Его ярко раскрашенная лошадка понравилась больше всего. Какой же подарок получит Деми? Открывается занавес. И на сцену выводят маленького живого пони. Деми чуть не задохнулся от радости. В своих мечтах он оживлял деревянную лошадку. И вдруг его мечта превратилась в настоящую лошадку. Можно ли найти мальчика счастливее?

Все действие этой истории через деталь развивается от надежды к отчаянию, от отчаяния к надежде.

СВЕНЬЯ

СКРИПКА ГВАРНЕРИ

Юный скрипач Клеманс талантлив, но беден. У него хватает денег лишь на самую дешевую скрипку, поэтому он раскладывает ноты перед оркестрантами и только мысленно играет во время концерта. Но однажды ему повезло — он может выступить с известным оркестром, и это станет его стартом. Дирижер говорит: "У вашей скрипки ужасный звук. Найдите хорошую скрипку, и вы будете играть с моим оркестром".

Клеманс в отчаянии. Хоть грабь банк. Счастье уходит прямо из рук. У его учителя, старого профессора, есть скрипка Гварнери. Профессор демонстрирует старинную скрипку. Он вынимает ее из потертого футляра, в нем дорогой инструмент привлекает меньше внимания. Профессор слушает Клеманса и отдает ему скрипку. В оркестре все поражены: Клеманс на скрипке Гварнери играет фантастически.

Но на генеральной репетиции скрипку крадут. Клеманс убит горем. Он, как и прежде, раскладывает ноты перед оркестрантами. Вместо него будет играть его старый профессор. Профессор признается:

- Я дал тебе не скрипку Гварнери, а просто хорошую скрипку. Тебе нужна была такая скрипка, чтобы поверить в себя. И ты поверил. Это ты заиграл лучше, а не скрипка. Вот он — настоящий Гварнери. И теперь я могу передать его тебе.

На этот раз Клеманс получает настоящего Гварнери.


Профессор растроганно следит за его игрой из-за сцены.

ЯНЕК

ЛЫЖИ

Мальчик любит играть с маленькими пластиковыми фигурками. Он мечтает о замке из пластика. И на Новый год родители дарят ему длинную коробку. На крышке нарисованы стены и башни замка. Но, увы, в коробке — не замок, а короткие лыжи. Отец хочет, чтобы сын начал кататься на лыжах.

417

Мальчик ненавидит лыжи. Он хочет играть с солдатиками, с индейцами, с пластиковыми рыцарями. Вместо этого отец заставляет сына ходить на лыжах. Он идет с ним далеко в лес, километров за десять. Мальчик хнычет. Он злится на отца. Неожиданно отец падает с горы и ломает себе ногу. Мальчик должен бежать на лыжах, чтобы привести доктора. Он начинает свой путь неумело. Но на этот раз ему очень нужно, он должен спасти отца, и он заканчивает свой путь как умелый спортсмен. Это была первая в его жизни победа. А через два года он стал чемпионом Норвегии.

МИХАЭЛА

НЕНАВИСТНЫЙ ТЕЛЕВИЗОР

Сюзи Ротман за сорок. Она эстетична, но нервна. В любви доминирует, детей не хочет. Она преподает в гимназии. Ее любовник на восемнадцать лет моложе ее. Сюзи зовет его "мой кроличек". Она не принимает в нем только одного: его любви к телевизору. Сюзи интеллектуалка. Она загорается, когда обвиняет телевидение:

— Это закат культуры!

Но "кроличек" находит себе юную подругу, и Сюзи остается одна с ненавистным телевизором, который оставил "кроличек". Перед экраном она пытается забыть свое одиночество. Телевизор становится ее тайной страстью. Она смотрит все: фильмы, мыльные оперы и детские передачи. Особенно ей нравятся конкурсы. Они доводят ее до оргазма. Но чем больше она погрязает в тайном разврате, тем более страстно публично обвиняет и ругает телевидение: "Близится закат культуры!"

Ральф (48 лет), редактор телевидения, решает пригласить Сюзи на передачу. Пусть выскажет обвинения в лицо своему врагу. Сюзи не знает, что на телевидении она будет выглядеть посмешищем. Во время ее, как обычно, пламенной речи в студии за ее спиной два клоуна будут пародировать ее пантомимой.


Зрители в этой студии будут хохотать над клоунами. А на экране получится, что они смеются над словами Сюзи.

Перед началом передачи Сюзи растеряна. Имеет ли она право говорить миллионам телезрителей то, во что она сама уже не верит? Ей страшно сорвать с себя защитную маску интеллектуалки. Она в центре огромной машины развлечений. Скромный домашний телевизор будто размножился на десятки мониторов. Ее выталкивают под камеру. Сюзи совершенно растеряна. Неожиданно она говорит о том, что полюбила телевизор. Она не понимает, почему зрители смеются над ее признанием. Сюзи пытается убедить их в том, что она говорит правду. Она признается абсолютно откровенно. Но зрители смеются еще больше. Сюзи

418

не знает, что они смеются над клоунами. Она думает, что зрители смеются над ней. Она убеждает зрителей с тем же пылом, с которым раньше поносила телевидение:

- Как вы не понимаете? Телевизор стал моим единственным другом! Он спасает меня не только от одиночества, он спасает мою жизнь! Никто из моих реальных друзей не помог мне в моих несчастьях. А телевизор каждое утро дает мне новую веру в жизнь! Эти далекие люди на экране стали моими главными друзьями.

В аппаратной редактор Ральф удивлен. Сюзи говорит совсем не то, что предполагалось.

— Прекратите показывать клоунов! Не смейтесь над этой женщиной! — просит он.

Режиссер прерывает его:

— Не мешай. Передача идет прекрасно... Зрители у телевизоров хохочут.

А другие, интеллектуалы, друзья Сюзи, у себя дома комментируют передачу:

— Смотрите, как остроумно эта Сюзи высмеивает телевидение. Как она чертовски иронична. И как артистична. Браво, Сюзи!

Но Сюзи не знает, что она стала героиней. Она в отчаянии. Ей кажется, что она потеряла все. Она разоблачила себя и выглядит смешной старой женщиной.

419

Выйдя из кадра, она рыдает. Ральф находит ее в темном углу студии. Он чувствует себя виноватым и утешает Сюзи:

- Вы мужественная женщина. Вы не побоялись сказать о себе правду. И вас ничто не могло остановить. Я горжусь вами. Я бы мечтал идти по жизни рядом с таким сильным и красивым другом.

Ральф тоже одинок, он вдовец. И кто знает, может быть, он и Сюзи нашли друг друга?

Если мы посмотрим на схемы перипетий и барьеров, то увидим, что в центре борьбы темы и контртемы деталь, которая превращается в деталь-систему и грозит Сюзи уничтожением ее личности.


Детали и "монтаж аттракционов"


"Монтаж аттракционов" — наименование действия, которым 22-летний театральный новатор Эйзенштейн в 20-е годы в Москве пытался разрушить традиционный театр в спектакле "Всякого... довольно". Все сцены добропорядочной пьесы классика Островского "На всякого мудреца довольно простоты" были превращены в шокирующие эстрадные номера. Например, венчание героини проводил клоун. Все участники пели шуточную песню "У попа была собака. Он ее любил, она съела кусок мяса, он ее убил", а поп исполнял цирковой номер "каучук", изображая собаку. Выяснялось, что у Машеньки не один, а три жениха. Как быть? Из зрительного зала на сцену выносили муллу, который продолжал начатое венчание, предлагая Машеньке гарем мужей. После свадъ-

393

бы все гости пели пародийные куплеты на злободневные темы и плясали танец грузинских воинов — лезгинку. Это, естественно, лишь маленький пример из двухчасового шоу. которым Эйзенштейн ошеломлял театральную публику. Все действие состояло из аттракционов. В кульминации под стульями ошеломленных зрителей взрывались петарды. Увечий не было, но, как пишут Ильф и Петров, "беременные женщины были недовольны".

В следующем спектакле юный разрушитель театральных традиций уничтожил зрительный зал. Зрители на спектакле толпой бродили по цехам газового завода, превращенного в театр. Их поливали водой, окуривали едким дымом. Таким образом достигался чувственный контакте действием.

В планах неутомимого радикала было "... упразднение самого института театра как такового и замена его показательной станцией достижений для поднятия квалификации быта масс". Не больше не меньше. Слава Богу, до этого не дошло. Эйзенштейна засосало кино.

Элементы, из которых экспериментальный театр составлял спектакли, Эйзенштейн назвал "АТТРАКЦИОНЫ".

"Аттракцион — это всякий агрессивный момент театра, рассчитанный на эмоциональное потрясение зрителей".

Идею максимального потрясения зрителей Эйзенштейн перенес в кино.
Свои первые фильмы он стал делать как набор аттракционов. Это получило название "монтаж аттракционов".

В "монтаже аттракционов" Эйзенштейн угадал, что кино способно воздействовать на чувства зрителей с небывалой до того активностью. Вот формулировка Эйзенштейна:

394

"Монтаж аттракционов" — это свободный монтаж произвольно выбранных самостоятельных воздействий, но с точной установкой на определенный конечный тематический эффект".

Добавим только, что свободу монтажа в кино Эйзенштейн очень четко ограничивал конфликтом. Аттракционы всегда усиливали конфликт противоборствующих сил.

В формулировке Эйзенштейна самым важным ему кажется идеологическая задача - эффект темы. Но, как гениальный режиссер, он интуитивно почувствовал, что главное — это эмоциональное вовлечение зрителя. Во всяком случае, в "Броненосце "Потемкине", где монтаж аттракционов был заявлен с использованием необычных агрессивных деталей, эмоциональное воздействие было доминирующим.


Детали как барьеры


Нас окружают тысячи предметов. Пока вы не придумали, что с ними делать, они — просто фон. Сколько вы видели таких сцен: двое разговаривают — слова дерутся, негодуют, радуются, а визуальный мир вокруг равнодушно взирает на эти фонтаны слов. Вы оглядываете безжизненное пространство, в котором действует герой, и говорите себе: это пространство — враг героя. Как оно действует против него? И в вашем воображении возникают барьеры, которые выражают характер пространства: злое, хитрое, равнодушное. Герой должен с ним бороться. Он задает вопросы-действия и получает ответы-контрдействия. Возникает визуальный диалог-борьба.

Представьте комнату в мотеле. Вы ввалились туда к ночи, смертельно усталый, с мыслью добраться до подушки. Заходите в туалет, хотите спустить воду. но в ответ из туалета прямо в лицо хлещет струя какой-то дряни. Вы бежите в душевую кабину, и вдруг вода из душа становится то холодной, то горячей. Она все горячей. Все окутано паром, вы обожжены, а пластиковая дверь кабинки наглухо закрылась. Последними усилиями вы разбиваете стенку душа. Вода выливается на пол, и сразу же что-то искрит. Свет гаснет, а провода на стене загораются. Вы бросаетесь к окну. Но пейзаж за оконным стеклом нарисован на глухой кирпичной стене. Эта комната - микромир, состоящий из деталей, ко-

389

торые манят обманчивыми удобствами, а на самом деле нацелены уничтожить вас. Это ''деталь-система" — враг.

Вы осматриваете комнату, в которой произойдет любовная сцена, и спрашиваете себя: эта комната — друг героя? Что здесь помогает его любви? Вы ищете ответ на конкретный вопрос, и любовная сцена перестает быть нехитрой комбинацией положений пары в инертном пространстве. Но эта комната может быть врагом, как. например, номер в гостинице, где встречаются влюбленные персонажи "Дамы с собачкой" Чехова. А может быть объектом любви далекого детства, как детская комната в "Вишневом саде".

У Чехова нет равнодушных помещений и пространств. Для одних

390

персонажей они - объект любви, как заросший старый вишневый сад для Раневской и Гаева.
Для других — объект ненависти, как этот же сад для Лопахина и Пети. Классик не позволяет себе небрежности показывать что-то, не принимающее участия в конфликте.

Низкие жанры, как всегда, первыми освоили в кино большие деталь-системы. Ужас превращает инертные на первый взгляд пространства в мир тысячи страхов и угроз. Эти угрозы - всегда часть системы, за которой угадывается персонаж с мстительным и яростным характером маньяка.

Самый лучший пример активизации пространства с доминирующей эмоцией дает сочинение, которое имеет самый большой эмоциональный контакт с человечеством. Это Библия.

Что такое "Ад" и "Рай", как не два самых активных пространства с противоположными доминирующими эмоциями? "Ад" — самый страшный враг и мучитель. "Рай" — объект самой сильной любви. Оба действуют как деталь-системы. Спрашивайте себя: что в этом пространстве от Рая? Что в нем от Ада? Ищите ответ в конкретных действиях детали-системы, и вы на верном пути к усилению эмоционального контакта со зрителями через деталь-систему.


Детали климата


Я снимал с японцами один из первых совместных фильмов. Группа была русская, но когда снимали в Японии, к нам присоединились японцы, и в их числе молчаливый, постоянно улыбающийся человек. Прошел первый день. Он все время на съемках, но никакого участия в работе не принимает, поглядывает со стороны и улыбается. Спрашиваю у продюсера:

— Кто это такой?

— Консультант по операторской работе. Это значит, японцы подстраховались - если окажется, что русские не умеют снимать, он спасет.

Вдруг, думаю, он может нам чем-то помочь? Спрашиваю осторожно:

— Вы кинооператор?

— Да. - И приветливо улыбается.

— А в Японии у операторов есть свой союз?

— Да. — Улыбка.

370

— Интересно, сколько фильмов надо снять, чтобы стать его членом?

— Пятнадцать фильмов или пятьсот реклам. — Улыбка.

— А вы член этого союза?

— Я - председатель этого союза. - Улыбка.

Тут у меня в горле застревает комок. Мы с оператором молодые ребята, у меня за спиной всего пять фильмов, у него примерно столько же. А консультант у нас — один из главных операторов Японии. Я называю три-четыре фамилии японских режиссеров. Он с ними работал. Я спрашиваю:

— А с кем еще из видных режиссеров вы работали?

— Наверно, со всеми. — улыбается он. И тут у меня назревает главный вопрос — про Куросаву, так как он тогда был для всех нас живым гением, таким же, как Феллини.

— А с Куросавой вы работали?

Тут он улыбается особенно широко и держит улыбку очень долго.

— Я с ним снял один кадр.

— Как "один кадр"? - не понял я.

Вечером за ужином он мне рассказывает историю своего единственного кадра с Куросавой.

Куросава известен своей необыкновенной принципиальностью. У него в кадре все должно дышать подлинной жизнью. Поэтому фильм, где действие происходит зимой, поехали снимать на самый север Японии — на остров Хоккайдо, где климат почти такой же, как в Сибири.

По сценарию в кадре должен был идти густой снег, и продюсер, зная, как это делается в кино, запас небывалое количество мешков с искусственным снегом, понимая, что для Куросавы "густой" это гораздо гуще, чем для любого другого режиссера.


Выехали на первый съемочный день. Куросава готовит мизансцену. Продюсер распорядился, чтобы три ветродуя гнали ветер. В кадре только Санта Клауса с оленями не хватает. Зима, натуральная зима. Но Куросава говорит:

— Я не могу снимать этот снег.

— Почему? Его всегда снимают. Это лучший искусственный снег Японии.

— Он не тает на лице. А мне надо. чтобы крупные снежинки медленно падали и таяли на лицах актеров. Это создает необходимый климат сцены.

— Что же нам делать?

— Будем ждать настоящего снегопада, которым славится Хоккайдо. Для этого мы сюда и приехали.

Вечером группа уехала, не сняв ни одного кадра. На следующий день опять подготовили съемку. На следующий — опять. И так прошло три недели. Все договора с членами группы кончились. Куросава был непреклонен. Продюсер требует, грозит судом. На это Куросава отвечает:

— Вы хотите исковеркать и разрушить мою творческую индивидуальность. В интересах защиты своей личности я вынужден совершить самоубийство.

Два раза за свою долгую жизнь Куросава резал себе вены, когда продюсеры загоняли его в угол и требовали недопустимых компромиссов. Если Куросава погибнет, продюсер будет опозорен и выброшен из бизнеса. А если подождет еще неделю, будет полностью разорен и тоже выброшен из бизнеса. Выбор небогатый. Продюсер заключил со всей группой новые договора.

Прошла еще неделя. И тут пошел снег. Все радостно кинулись на съемку. В Японии есть принцип: один эпизод снимается один день. Если надо, ставят две. три, четыре камеры. У Куросавы есть эпизоды, например, пожар дворца Сегуна в фильме "РАН" — там работало одновременно шесть камер, и за пятнадцать минут, пока горела огромная многоэтажная декорация дворца, сняли выразительный эпизод.

В этом фильме большой эпизод должны были снимать три камеры, и Куросава с оператором подготовили сложное взаимодействие этих камер, чтобы каждая снимала свою часть сцены одним непрерывным планом. Потом он все смонтирует. Все это было прекрасно отработано. Хватило бы десятиминутного снегопада.


Примчались на съемки, снег еще идет. Все вмиг готовы, актеры в гриме, можно командовать "Мотор!"...

Но Куросава говорит:

372

— Нет. Это мелкий снег, а мне нужны крупные снежинки. Этот снег не тает на лице, он как мелкий дождь.

И снова группа уехала, не сняв сцены. Оператор усмехнулся:

— У меня рухнули два контракта на фильмы, которые я должен был снять. Но я не мог бросить подготовленный эпизод. Мы ждали еще почти неделю.

И наконец повалил настоящий густой снег, которым славится Хоккайдо. Снежинки, огромные, как цветки сакуры, плыли с неба на землю. Земля покрылась мягкой пеленой снега. Все стало сказочно. Мы сняли великолепный эпизод. Тогда я сказал: "Куросава-сан, я был счастлив работать с вами, но теперь меня ждет другая работа".

Эти огромные снежинки, тающие на лицах, были в замысле Куросавы доминирующей деталью климата сцены. Если режиссер задумал такую деталь, имеет смысл добиваться ее реализации. Может, не так драматически.


Диалектическая логика


монтажа сталкивает несовместимые понятия, чтобы высечь искру, объединяющую их во что-то третье. Диалектика сталкивает противоположности, и от этого столкновения рождается понимание реальности — образное, метафорическое. Диалектическая логика заставляет нас догадываться о том, что казуальная логика рассказывает последовательно.

"Подул ветер, деревья стали гнуться, белье на веревках взметнулось вверх. Вдоль дороги полетели белые рубашки и полотенца. Они смешались с поднятой пылью. Тяжелые облака надвинулись. На землю упали первые капли дождя". Это описание события в казуальной логике.

"Окно внезапно распахнулось так, что стекла посыпались. Со стола слетела скатерть и трепеща прилипла к стене". Эти два кадра соединены по принципу диалектической логики. От их соединения мы догадались о третьей вещи - началась буря. Как видите, в диалектической логике таится энергия образного рассказа.

В диалектической логике монтажа мы часто сталкиваем детали, выражающие часть вместо целого. Ноги в солдатских сапогах идут вниз по лестнице. Руки сжимают винтовки, направленные на зрителей. Женщины и старики беспорядочно бегут вниз по лестнице. Каждый из этих кадров имеет статичный однозначный смысл.

Ноги идут на нас.

Руки сжимают винтовки.

Люди убегают от нас в глубину кадра.

Но, соединяясь в целое, эти кадры создают образ события, которое не выражено ни в одном из кадров: разгон мирной демонстрации.

Целое возникает только тогда, когда эти кадры соединяются вместе. Это диалектический монтаж Эйзенштейна — пример взят из ''Броненосца "Потемкина".

Вы очень часто видите элементы диалектического монтажа, где часть вместо целого легко угадывается.

Колесо машины въехало в кадр.

На землю ступила нога в лаковой туфле.

Рука стряхнула пепел сигары на землю.

Все понятно - приехал большой босс. Мы догадались об этом, хотя его и не видели.

Первым, кто таким образом показал детали, был Сергей Эйзенштейн. Но эти детали были показаны не просто для пристального разглядывания. Они были инструментом диалектического мышления в монтаже. Эйзенштейн противопоставил мягкому монтажу, объединяющему кадры в последовательный рассказ, совершенно иной, противоположный метод рассказа. В эйзенштейновском монтаже кадры не сливались вместе в нежном объятии, а сталкивались, высекая искру смысла. Темный кадр сталкивался со светлым, сталкивались встречные движения, сталкивались статичные кадры, чтобы возникло ощущение развития и движения.

365



Диалектический монтаж


Диалектический монтаж - это серия маленьких вспышек, озаряющих реальность новым смыслом, в отличие от "американского" монтажа, создающего комфортное струение. Диалектический монтаж раздражает, действует возбуждающе. Он хорош для эмоциональных сцен.

Диалектический монтаж нуждается в том, чтобы мы творчески решали каждый кадр не только смыслово, но и композиционно. В нем должно быть выявлено главное и в концентрированном виде. Часть вместо целого, деталь вместо общего взгляда на событие - вот элементы, из которых складываются фразы диалектического монтажа.

В диалектической логике составляются рядом простые однозначные кадры, и от их сопоставления в вашем мозгу возникает третий смысл — монтажно переосмысленная реальность.

Диалектический монтаж — это монтаж эмблематических изображений. То есть каждый кадр должен быть ясен как эмблема реальности. Для этого реальность должна быть представлена четкими и быстро усваиваемыми образами. Если вы хотите изображать в кадре ребусы или многозначные кроссворды реальности — ваша идея рискует остаться личной тайной. Сложным и многозначным может быть только общий итог. При этом необходима эмоциональная ясность. А что может быть яснее детали? Поэтому деталь - важный и полезный элемент диалектического монтажа.

Диалектическая логика - это образная логика. "Образность" означает, что надо снимать не факт действия, а то, что создает впечатление об этом факте. По этому поводу Хичкок сказал: "В фильме "Окно во двор", когда мужчина входит в комнату, чтобы вытолкнуть Джеймса Стюарта в окно, сначала я снял всю сцену реалистически. Она получилась слабой, не производила никакого впечатления. Тогда я сделал так: снял крупный план машущей руки, крупный план лица Стюарта и потом его ног. Затем я смонтировал это в соответствующем ритме и в результате получил желаемый эффект". И далее прекрасное наблюдение — аргумент в защиту диалектического монтажа деталей: "Как правило, то, что снимается самым натуральным образом, на экране оказывается самым неправдоподобным".


Событие, показанное в диалектической логике, нуждается в деталях, чтобы прояснить эмоциональную жизнь исполнителей.

Мы обычно не можем догадаться о том, что думает человек, по его внешнему виду. От столкновения закрытого лица с деталью нам открывается третья сторона — характер персонажа. Этот эксперимент был впервые продемонстрирован в 20-е годы кинорежиссером Львом Кулешовым, и он открывает нам креативный смысл диалектической логики

366

монтажа. Деталь эмоционально окрашивает непроницаемое лицо. Нам кажется, что актер сдержанно проживает глубокие чувства, а мы, тонкие ценители искусства, догадываемся о них, сопоставив лицо и деталь встречного плана. Впечатление, которое производит монтажная фраза - закрытое лицо и деталь встречного плана, — это маленькая эмоциональная вспышка в сознании зрителей. Два плана как бы спаиваются этой вспышкой в единое целое — это эффект диалектической логики рассказа в вашем сознании.

Диалектический монтаж может показаться чем-то излишне рациональным, интеллектуальным и высушенным. Слава Богу, это не так. Зрителей в фильмах не интересует игра ума, они хотят эмоций, эмоций и эмоций. Поэтому из любого рассказа они сами подсознательно стараются вытащить эмоции. Надо им только немного помочь.

Зритель верит своим эмоциям. Если он растроган, значит, ему показали правдивую жизнь. Не дурак же он плакать над чепухой. Но умные люди хотят того же. "Над выдумкой слезами обольюсь", - сказал Пушкин. Уж он-то понимал всю механику вымысла, а поди ж ты. Умный ты или глупый, а если мы захотим — плакать будешь. Почему? Ответ найдем опять у Пушкина: "Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад". Зритель хочет погрузиться в мир эмоционального вымысла. Его способность к эмоциональным реакциям нуждается в пище. Короче, нам нужен стресс в умеренных размерах. Деталь, как ничто другое, провоцирует эмоциональную реакцию. На деталях все выглядит энергичнее, чувственнее.

Как снимать любовные сцены? Деталями: запекшиеся губы, спутанные волосы во весь экран, сплетенные пальцы - нехитрый набор, а никогда не подводит.



Как преуспеть в сценах драки и насилия? Детали, детали и еще раз детали. Чем крупнее, тем выглядят агрессивнее. Любую, провально снятую драку вы спасете, досняв пяток детален: кулаки, искаженные гримасой боли лица, рука хватает кирпич, кровь брызнула из носа...

Когда эмоциональная ясность или по крайней мере эмоциональная определенность достигнута, вектор эмоций указывает четкое направление переживаниям: герой движется к опасности, героиня идет к счастью, герои убегают от угрозы — тогда наступает время для игр ума. Мы погружаемся в таинство или решаем детективные загадки.

Что же такое третья логика — антилогика?

Это логика случайностей, логика нелепостей и совпадений. Она, в сущности, противоречит логике любого рассказа. Но в ней есть аромат жизни, так необходимый любому сочинению.

Когда мы придумываем что-то, то создаем вокруг своей выдумки маленький мир, где действуют наши законы, торжествует наш порядок, наказаны наши враги. Сюжет — это озеро порядка в океане хаоса жизни. Немного случайностей лишают этот придуманный мир зарегулированное™. Пожалуй, без случайностей хорошая выдумка не может обойтись, по крайней мере в начале рассказа.

— Почему ты опоздал? — спрашивает учитель.

— Проспал, — говорит плохой сценарист-первоклассник со слабым воображением.

— Бабушка заболела, — находит случайную причину хороший сценарист и начинает развивать эту случайность: — Бабушка упала с лестницы, поэтому мы вызвали врача. Я должен был его ждать, а потом он выписал лекарство, поэтому я сначала пошел в аптеку, а потом уже в школу.

То есть мы вовлекаем случайность в нашу цепь казуальных причин и следствий рассказа. Случайность врывается в наш рассказ извне. Она как бы подтверждает, что рядом с историей бурлит не зависимая от нее жизнь. Конечно, случайность будет выглядеть убедительней, если деталь окрасит ее конкретностью. Бабушка упала и сломала шейку бедра — это уже что-то. Есть деталь.

В старых рассказах героини убеждали не конкретностью деталей, а силой чувств.

— Я ухожу от тебя! - говорит Пьер.



— Ax! - Мари падает в обморок, и у нее образуется горячка. Сильно, но не конкретно.

— Уходи от меня. — говорит Петя.

— Это после того, что я для тебя сделала? Ах ты подонок! — Маша запускает в Петю нож. Он со свистом пролетает мимо уха и разбивает стекло на фотографии брата.

— Сука! Брат-то тут при чем?! — орет Петя...

Остановимся с этим бредом. Согласитесь, по крайней мере, что он убедительнее предыдущего. Что дает убедительность? Свистящий нож, разбитое стекло — детали. А обморок, горячка — это общие места, вроде слез в российских мелодрамах.

Случайности крайне нуждаются в деталях, чтобы выглядеть убедительно и эмоционально. Есть фильмы, где каскады случайностей доставляют зрителям океан удовольствия. И все они замешены на деталях.

К примеру, "Криминальное чтиво" Квентина Тарантино. Если вы внимательно посмотрите конструкцию фильма, то обнаружите забавную подробность. Крепко и грамотно сколоченная история как будто нарочно развинчена на стыках. Вместо четких мотиваций действуют случайности, совпадения, немотивированные действия. Они-то и доставляют наибольшую радость.

369

Причины и следствия в криминальных историях настолько зарегулированы, что действия персонажен в "грамотных" сюжетах становятся предсказуемыми, что отвратительно. Случайности придают действию непредсказуемость и легкость импровизаций.

У Тарантино даже револьверы и автоматы в руках убийц ведут себя как случайные предметы. То палят в белый свет, то их забывают перед туалетом, то на них молятся, то исполняют клоунаду. Одно удовольствие вспомнить, как Брюс Уиллис перебирает орудия убийства, пока не останавливается на самурайском мече. Или как Харви Кейтль руководит очисткой машины... Все случайности сопровождаются яркими деталями. Это придает абсурду убедительность.

Но случайность — опасное оружие. Она, как правило, находится в сложном балансе с закономерностью. В начале истории случайность желанна и почти обязательна. Затем она должна быть вовлечена в логику рассказа.Чем ближе к концу, тем ей меньше места. В кульминации действуют только закономерности. Случайность в кульминации хороша, если она ошеломляет нас на пути к катарсису. Кульминация и финал "Ромео и Джульетты" тому пример.

Случайность в кульминации может обнаружить вашу беспомощность. Контролируйте это.


Для того чтобы конфликт эмоционально


Этих эмоций не так много. Они понятны каждому. Например:

— страх

— паника

— наслаждение

— разочарование

— беспомощность

— вина

— вожделение

— радость...

Конфликт — это способ действия персонажей. Этими действиями они раскрывают и развивают в нас эмоции. Персонажи борются, их эмоции выходят наружу, и мы воспринимаем их. Все это рождается в конфликте.

133



Добивайся счастья


Представьте себе, что вы купили на Блошином рынке у пожилой турчанки старый медный кувшин. Принесли его домой, потерли, чтобы он заблестел. И вдруг из кувшина выползло облако и превратилось в джинна. И джинн говорит: "Пожелай всего, чего хочешь. Не стесняйся, составь полный список. Не спеши, я ждал 6 тысяч лет, подожду еще полчаса".

Что бы вы пожелали?

"Сто миллионов наличными. Премии на всех международных фестивалях. Железное здоровье. Наоми Кемпбел в подружки. Или лучше Клаудию Шиффер. Впрочем, пусть будут обе. "Ягуар", нет, лучше "порше"..."

Этот список был бы очень длинным. И вы бы много раз говорили джинну: "Погоди, я еще что-то припишу для отца, для мамы,

83

для сестренки, для подружки из Франции. И еще я вспомнил одну мелочь для себя, которую нельзя купить за деньги..."

Если вы предусмотрительный человек, джинн долго будет ждать полного списка.

Ну а если бы это был не джинн, а маленькая золотая рыбка, которую вы поймали в реке. Она трепещет в ваших ладонях. Вы уже собрались бросить ее обратно в реку, и вдруг она, задыхаясь, шепчет:

"Говори одно желание... только одно и в одном слове... Ах, я так слаба, я задыхаюсь... ну... ну... я не могу ждать".

Вот тут вы бы задергались. Что пожелать? Богатство? Но что толку в нем, если вы безнадежно больны? Здоровье? Но что за радость, если ваш дом сожгут, а семью убьют?

Ручаюсь, что в короткое время вы окажетесь в капкане ваших желаний. Нет одного слова для всех ваших желаний... Нет... С джинном вы за полчаса не смогли разобраться. А тут решить одним словом все самое важное? Нет...

Но такое слово есть. Оно мерцает вдали на горизонте всех наших устремлений. О нем мы мечтаем всю жизнь. И на пороге смерти вспоминаем, что владели этим сокровищем, когда у нас не было ничего, кроме детства. Вы помните этот великий кадр из фильма "Гражданин Кейн"? Стеклянный шарик, внутри которого идет снег, в руке умирающего Кейна.

Это слово "счастье".


Когда оно есть, мы его не замечаем, когда его нет, все остальное теряет смысл. Счастье - это то, к чему мы стремимся с рождения до смерти сознательно и безотчетно. Чем бы мы ни занимались - мы хотим получить счастье. И что са-

84

мое удивительное - оно всегда впереди, кажется, вот оно, рядом. Ухватишь, а оно, как мокрый обмылок в ванной, выскальзывает из рук. Как желанный ночлег в морозную зимнюю ночь. Мерцает и зовет: "Иди ко мне!"

Пробиваясь к счастью, человек может своротить горы. Мечта о счастье объединяет людей для самых беспощадных схваток. Моря крови и пирамиды трупов — все ради счастья.

Неудивительно, что драма своей главной задачей считает показ человека в борьбе за счастье. Драму интересуют крайние акты и крайние факты. Поэтому в центре ее внимания находится человек между счастьем и несчастьем.

Все полны внимания, когда персонаж в драме стремится к счастью. И все охвачены волнением, когда на него обрушивается несчастье. Но больше всего внимания приковано к действиям персонажа, когда счастье и несчастье связаны воедино.

Стремился к счастью и вдруг попал в несчастье. Был несчастен и вдруг стал счастлив. Эта схема для драмы самая продуктивная. Она близка опыту каждого человека.

Мы все стремимся к счастью. Но нас нарожали так много и при этом никого не спросили: нужны ли ему остальные 6 миллиардов человек на земле? Приходится с этим считаться. Каждый раз, когда мы вот-вот ухватимся за радугу счастья, кто-то отталкивает нас, обгоняет и отнимает наше счастье. И никогда путь к счастью не бывает прямым и свободным. Поэтому борьба за счастье близка и понятна каждому. Показать эту борьбу — лучший способ подключить зрителя к вашей истории.

Удивительный эффект сопереживания человеку, который, борясь за счастье, попадает в несчастье, заметили еще древние греки. Это движе-

85

ние от счастья к несчастью, от отчаяния к надежде греки называли "ПЕРИПЕТИЯ". Она является ключевым моментом поэтики Аристотеля. До сих пор человечество не придумало ничего лучше для эмоционального возбуждения зрителей в драме.



Мы теперь знаем, что сильная радость и сильное горе вызывают реакцию стресса. Древние говорили: "Чрезмерная радость так же, как чрезмерное горе, убивает". Похоже, что они догадывались о том, что недавно открыл Ганс Селье: то, что в чрезмерных дозах убивает, в разумных пределах действует как лекарство. Драматическая перипетия доставляет людям такое максимальное удовлетворение, на которое только способно драматическое искусство. Ученые-физиологи поставили опыт на белых мышах. В центр удовольствия (есть такое место в мозгу) вживили электроды. После этого мышке предложили самой регулировать свои удовольствия. И мышка непрерывно нажимала на кнопку раздражителя тысячи раз подряд, пока не свалилась замертво от чрезмерного стресса счастья. Похоже, что драматическая перипетия подобралась очень близко к этому центру в нашем мозгу. Нет ничего, что может с ней сравниться.

В драматической ситуации перипетия является самой продуктивной

86

структурой эмоционального развития. Ее простота и эффект стремительного действия не имеют себе равных.

Приглядимся к одной хорошо известной нам драме. Ромео Монтекки с друзьями решил из озорства посетить бал семейства врагов своей семьи — Капулетти. Как вдруг (заметьте это слово) он видит незнакомку которая воспламеняет все его чувства. Ромео счастлив. И вдруг (еще раз заметьте это слово) он узнает, что эта девушка - дочь главного врага семейства. Она - Капулетти, их счастье невозможно. С вершины счастья Ромео брошен в пучину отчаяния. Схема: счастье — оценка новой информации — несчастье.

Ромео не в силах бороться с охватившей его любовью. Как всякий влюбленный, он хочет видеть свою возлюбленную. И вот ночью, в тревоге от неразделенной любви, преодолевая опасность, Ромео тайно проникает в сад своих врагов, и вдруг (опять это слово) все фантастически меняется, весь мир засверкал фейерверком. Ромео слышит, как Джульетта с балкона посылает ему слова любви. Невероятно! Но она полюбила так же сильно, как он ее. Ромео на гребне счастья.Схема: несчастье — оценка новой информации — счастье.

Посмотрите на эти "вдруг". Они появляются в рассказе каждый раз, когда персонаж стремится к какой-то цели и получает неожиданную информацию. И это резко меняет его эмоции. Но меняются не только эмоции. Резко меняется поведение Ромео.

87


Драматическая перипетия создает форму


Далеко не каждый рассказ способен вызвать ваше сопереживание. Мы уже отметили, что больше всего шансов для такого сопереживания у рассказа, где персонажи находятся в драматической ситуации. Она дает нашему сопереживанию толчок на старте. Дальше мы двигаемся по драматической перипетии.

Бедная Золушка прислуживает глупым и капризным сестрам. Ей все хуже. Она остается в одиночестве, когда сестры уехали на веселый бал. Как вдруг...

Маленькая Маша (в сказке "Маша и медведь") заблудилась в темном лесу. Лес все гуще. Маша никогда не найдет дороги домой. Как вдруг...

Гадкий утенок терпит побои от злых и сильных птиц. Как вдруг...

Драматическая перипетия разогревает ваши эмоции. И в тот момент, когда происходит "вдруг!", мы эмоционально раскрываемся навстречу истории. Это происходит в пике поворота перипетии к счастью.

Золушка встречает принца и танцует с ним в сверкающем зале под восхищенными взглядами всех гостей.

96

Маленькая Маша, испуганная и заплаканная, находит маленький домик в лесу, а в домике — горшок каши и постель.

Гадкий утенок съеживается от очередного удара и вдруг ощущает за спиной белоснежные крылья, расправляет их и летит к солнцу.

Хорошо рассказанная история состоит из непрерывного чередования драматических перипетий. Эта цепь является одной из субструктур драматического рассказа. Она вовлекает в историю и персонажей, и нас, зрителей. И она же дает актерам богатый материал для действий.

Посмотрим на непрерывное действие этой структуры в простой сказке.

Золушка была счастлива, пока жила мама. Вдруг...

Мама умерла. Перипетия к несчастью. Отец взял в жены злую мачеху с глупыми дочками. Несчастье растет. Золушка прислуживает сестрам как рабыня. Она остается одна, когда сестры и родители уезжают на бал. Она несчастна.

Вдруг появляется фея, и начинается полет к счастью.

Крысы, мыши и тыква в один миг превращаются в карету с лакеями. Золушка получает наряд и хрустальные туфельки. Она едет на бал. Стремительный полет к счастью продолжается.


Гости на балу восхищены неведомой красавицей. Принц в нее влюблен. Золушка счастлива. И вдруг...

97

Все рухнуло и катится к несчастью. В полночь Золушка бежит, мгновенно потеряв все. Она снова несчастна.

Принц также несчастен. Он повсюду ищет Золушку. И в последний момент находит. Теперь они оба счастливы.

В этой простои истории нет ни одного мига, когда бы структура драматической перипетии не работала. Но это, скажете вы, простая детская сказка. А как эта структура работает в сложном современном драматическом произведении?

Например, в "Сталкере" Тарковского. Не буду вас томить. Сразу скажу — точно так же, как в "Золушке". Это так ясно, что каждый из вас

98

может провести несложное исследование, вооружившись видеокассетой с фильмом.

Можно было бы привести и какой-нибудь другой выдающийся фильм. "Сталкера" я вспомнил потому, что моя память хранит устный рассказ братьев Стругацких о том, как создавался сценарий фильма. Дело в том, что Тарковский начал снимать фильм, но прервал съемки, испытывая острую неудовлетворенность сценарием. Стругацкие получили предложение написать новый вариант сценария. Они написали. Тарковский новый вариант не принял. Написали еще раз. Опять неудача, причем Тарковский не объяснял, чего он хочет. В полном отчаянии писатели предложили свою историю в виде мелодрамы, где эмоции и действия персонажей развивались по максимальной амплитуде движения персонажей от несчастья к счастью, как к цели, и снова к несчастью. Стругацкие уверяли, что в сознательном и уравновешенном состоянии никогда бы не предложили такой грубой схемы. И во всяком случае, предлагая ее, не рассчитывали на победу. Они были прозаики. Наши драматические проблемы были им в новинку.

Но Тарковский пришел в восторг именно от этого "грубого" варианта. Он заявил, что никогда еще не имел такого прекрасного сценария. И в дальнейшем снял по сценарию фильм-шедевр.

Философия фильма не пострадала. Глубина содержания не исказилась, хотя адаптировалась к массовому восприятию.Фильм получил то, в чем нуждался, - структуру драматических перипетий как форму. Потому что драматическая перипетия обладает потенциалом формообразования. История, рассказанная с ее помощью, выглядит как законченная форма. Драматурги, которых Бог одарил инстинктом драмы, чувствуют эту форму интуитивно.


Драматическая перипетия усиливает интерес к истории


Как-то я поделился соображением об универсальном действии этого "вдруг" с приятелем, известным фантастом Киром Булычевым. Он сказал:

- О, я всегда работаю с этим. Только у меня другая формула, не "вдруг". а "это не мама".

Приходит мальчик домой, стучит в дверь, кричит:

99

"Мама, открой - это я!" Дверь медленно открывается. А это не мама.

— А кто?

— Уже интересно?

Цепь драматических перипетии от одной неожиданности к другой — это лучший путь, которым может пойти увлекательный рассказ.

Из чего состоят все приключения? Из драматических перипетий.

Самые разнообразные события происходят с героями. Самые невероятные опасности выдумывает автор. А структура повторяет одну и ту же клеточку драмы: опасность — оценка — спасение, то есть: несчастье — оценка - счастье.

Вспомните начало "Искателей затерянного ковчега", приключения Индианы Джонса в Южной Америке. За минуту он успевает десять раз оказаться под угрозой неотвратимой смерти и, мгновенно оценив опасность, уклониться от нее, чтобы сразу попасть в следующую. Вы скажете: то путь "идола".

Клиент и приятель "крестного отца", киноактер, певец и гаснушая кинозвезда в отчаянии. Главная роль в новом фильме может снова сделать его звездой. Но он не получит этой роли.

Дон Корлеоне отправляет своего адвоката в Голливуд уладить это дело. Мы уже знаем, что семейство Корлеоне - влиятельный клан, и ждем успеха. Как вдруг адвоката грубо выгоняют из павильона. Стремился к успеху, и вдруг — неудача.

Вслед ему известный голливудский режиссер просит узнать: кто этот наглый адвокат? И вдруг адвоката принимают с максимальными знаками внимания. Была неудача, и вдруг — успех. Режиссер лично показы-

100

вает почетному гостю дом, сад, конюшню с бесценным жеребцом-любимцем.

Но за обедом выясняется, что адвоката ждет неудача. Актер никогда не получит роли. Режиссер впадает в ярость, когда говорит об этом мерзавце актере, который унизил, опозорил и разорил режиссера.
Адвокат огорчен, он, кажется, смирился с поражением.

Как вдруг ночью режиссер просыпается в своей постели весь в крови. В его ногах лежит отрубленная голова жеребца, его бесценного любимца. Потрясенный режиссер в ужасе кричит. Корлеоне победил — актер получает роль. Успех - неудача - успех - неудача. Это, в сущности, то же самое, что: счастье — несчастье.

"Крестный отец" — это фильм, где действуют "потерянные души". Как выглядят драматические перипетии в фильмах о "наших знакомых"? О, тут-то и наступает их полное торжество. Мы очень хорошо понимаем этих героев. Все их радости и горести без труда сплетаются в цепочки драматических перипетий. На чем держатся сотни серий "мыльных опер"? На гроздьях драматических перипетий. Каждую минуту новое вдруг". Каждый раз, когда зритель огорчается неожиданным препятствием на пути персонажа и удивляется находчивости, с которой препятствие преодолено, — он эмоционально сближается с героем.

101

Не существует максимума или чрезмерного количества для драматических перипетий в этих фильмах. А есть минимум? Минимум есть.

В трехактном развитии драматической ситуации каждый акт переходит в следующий через поворотный пункт. Этот пункт и есть резкая, четко обозначенная драматическая перипетия.

"Запах женщины'' - фильм, в основе которого лежит превосходно рассказанная история с двумя сильными перипетиями.

Слепой полковник (Аль Пачино награжден за эту роль "Оскаром") в сопровождении юного секретаря-поводыря едет в большой город. Кажется, что это поездка к счастью. Но вдруг оказывается, что полковник задумал самоубийство. Ему незачем жить. Его юный секретарь борется с ним и как будто временно добивается успеха. Но юноше самому грозит несправедливый суд в колледже. Спасенный им полковник выступает в суде и защищает парня. Перипетия "к счастью" возносит полковника от полного поражения в жизни к максимально возможному счастью. Он заслужил восторженные аплодисменты нескольких тысяч молодых ребят.Его принципы оказались для юного поколения важны и полезны. И кроме того, им восхищена женщина, которая может стать его спутницей в жизни.

Когда мы движемся по векторам драматических перипетий, мы увлекаем за собой зрителей то в бездны отчаяния, то к высотам полного счастья. Конструктивных перипетий в фильме было только две, однако, по-

102

мимо них в течение всего фильма действует множество маленьких перипетий. Иногда еле заметные повороты от надежды к отчаянию, от счастья к несчастью раскачивают кораблики персонажей в бурном море жизни. Кажется, что ни одна из них никогда не бывает лишней. Чем больше эмоций мы хотим вызвать, тем больше перипетий нам потребуется Это хорошо понимали классики.


Драматическая ситуация как боль характера


Мы разобрали, как характер реагирует на внешние факторы. А что происходит внутри? Как рождается энергия действия?

Когда человек попал в драматическую ситуацию, то ему надо избавиться от того, что ему мешает, или добиться того, чего у него нет. То, что его заполняет, можно коротко определить как боль. Боль — хорошее определение для этого. Когда что-то сильно болит, все остальное менее важно. Все, кроме ответного действия, перестает иметь значение.

Во-первых, сразу инстинктивно в характере включается мотивация ответного действия - коротко, мотив. Она, как лампочка, освещает персонаж изнутри. Мотивация вспыхивает ни всех уровнях характера — сознательном, подсознательном, инстинктивном. Но сознательный уровень обязателен.

Мотивация превращается в намерение - желание достичь цели. Намерение — это уже сознательное решение. Оно превращает желание достичь цель в действие. Пока вы не достигли цели и не избавились от конкретной боли, драматическая ситуация не разрешена. Достигли одной цели — освободились от одной боли, переходите к следующей драматической ситуации.

Вы сломали ногу. Пока ее не уложили в гипс, вы не сможете двигаться дальше.

Ваша машина попала в аварию - вы не можете двигаться дальше, не починив ее; или бросьте ее на дороге и идите пешком.

Драматическая ситуация — это барьер, который надо преодолеть, чтобы двигаться дальше. В драматической истории характер полностью сосредоточивается на одной простой задаче, выполнив которую, может идти дальше. Так из очень простых элементов мы можем составить очень сложные картины жизни. У них будет одно явное преимущество. Они найдут эмоциональный ответ, контакт со зрителем.

От одной драматической ситуации к другой мы можем двигаться, увлекая за собой взволнованных зрителей, при одном условии: им должны быть понятны переживания героев, тогда зрители имеют возможность эмоционально подключиться к характерам.

Среди всех аргументов и намерений, которые одновременно живут в сознании персонажа, нас интересует каждый раз один конкретный мотив, который побуждает характер сделать один конкретный шаг. Мы

62

в драме каждый раз должны выбрать одну доминирующую мотивацию.

В прозе это необязательно. Для повествования многослойные мотивации, рефлексии, туманные намерения и безвыходные ситуации персонажей - это нормально, естественно и грамотно. Но персонаж драмы принципиально иной, он должен действовать, бороться с антагонистом и вовлекать зрителей в сопереживание. Поэтому у него каждый раз должна быть только одна ясная мотивация для одного ясного действия. Общий путь может быть невероятно сложным. Каждый шаг должен быть простым.

Дэвид Маммет сказал по этому поводу: ''У персонажа в каждом действии должна быть только одна мотивация, иначе вы похожи на студента, который говорит: я опоздал на занятие, потому что забастовали водители автобуса, а моя тетя упала с лестницы и сломала ногу". В обилии мотиваций тонет авторская идея, творческая воля актера и интерес зрителей.

63



Драматические перипетии


Эта структура контролирует эмоциональное наполнение конфликта. В непрерывной смене движения от отчаяния к надежде и от надежды к отчаянию растут, как было замечено еще древними греками, эмоции зрителей.

Эта структура является как бы эмоциональной кардиограммой фильма.



Две различные мотивации сталкивают персонажей в конфликте.


В конфликте "что я хочу" — всегда конкретно. ''Почему я хочу этого" — также должно быть ясно и несоединимо с "почему" — антагониста.



Физический вред


Это уже драка. Физический вред означает, что противники перешли от угроз к действиям. Это всегда привносит напряжение в развитие действия. Тревога за героя получает пищу, а стало быть, растет. Герой должен реагировать, отвечать ударом на удар или спасаться бегством. В любом случае ответные действия следуют быстро и выражены четко. Поэтому физический вред персонажам фильма угрожает часто и многократно.

Конфликт с угрозой физического вреда — едва ли не самый попу-

71

лярный и тиражируемый жанрами. В фильмах с кун-фу и карате драки превратились в балет. Схватки, побоища - любимое занятие всех суперменов.

Физический вред — это агрессивный агент идентификации. Начиная с веселых безобидных тортов, которыми дрались комики в чаплинские времена, все удары на экране отзываются в нашем подсознании мгновенно и четко.



Гамлет- это я


Следующий, более глубокий уровень эмоциональной вовлеченности в драматическую историю - сопереживание. Оно вырастает из любопытства.

Оно возникает у аудитории, когда персонажи близки и понятны ей, когда зрители имеют общие моральные ценности с персонажами. Сопереживание порождает идентификацию. Мы как бы живем и действуем вместе с героем, переживаем вместе с ним, его проблемы становятся нам близки и понятны, мы желаем ему победы над противником.

Этот уровень как бы яснее ясного. Но нелишне заметить, что идентификация происходит в значительной степени на подсознательном уровне. Коллективное бессознательное нашего "я" побуждает нас испытывать сочувствие и заботу о персонажах, которые понятны и близки нам, имеют общие с нами моральные ценности.

На эту тему написаны блестящие психологические труды, например, немецким ученым Карлом Юнгом. Но и без философии ясно: чем понятнее персонаж, тем понятнее его тревоги и проблемы. В числе твердых правил "хорошо рассказанной истории" есть такое: сперва покажи привлекательные качества героя, помоги зрителю полюбить его или испытать сочувствие, а уже потом обрати внимание зрителей на его недостатки.

Вы показали редактору сценарий. Он его похвалил, а в конце сказал: ''Но я не чувствую возможности идентифицировать себя с героиней..." Забудьте о комплиментах - ваш сценарий зарублен на корню. Разве что у вас есть в запасе другая героиня. Редактор знает: идентификация — это главный козырь истории, потому что она определяет, получат ли эмоции зрителей шанс к развитию или все застынет на точке простого любопытства.

Что может быть дальше от нас, чем проблемы средневекового юноши, да еще и принца? Вернулся из-за границы, прервал курс учебы, так как отец помер. Нам бы его заботы... И вдруг оказывается, что отец не помер, а убит. Не кем-нибудь, а дядей. А мать спит с убийцей в одной постели. Друзья предают, невеста с ума сходит, не может решить, любить ей принца или предать... тень отца говорит принцу — отомсти за меня.
А принц хочет решить эту проблему по-новому - собрав улики, выяснив вину. О, как ему не хочется брать в руки меч мести! Но мир по-

35

гряз в предательстве и зле. Кто-то должен выступить на стороне света и добра.

— Если не я, то кто же?! — говорим мы вместе с Гамлетом. Что сделает этот парень? То, что нас интересует, не исчерпывается любопытством. Мы на его стороне. Вокруг нас похожие проблемы. Столетия прошли, а воздух не очистился от лжи, предательства, крови. Мы сопереживаем Гамлету, и наша жизнь становится богаче на несколько столетий культурного контакта.

Есть безошибочный способ возбудить наше сочувствие к персонажу: поставить его в драматическую ситуацию. На человека обрушиваются беды, которые сильнее, чем возможности его характера, - мы автоматически сопереживаем ему. Это происходит помимо нашей воли. Так запрограммирован наш организм: если кто-то в стрессе, в нашем мозгу возникают биотоки аналогичного стресса. Это научно доказанный факт. Теперь пойдем дальше — от сопереживания и идентификации к саспенсу.


Герой и антагонист действуют в разных масках.


Маска — не обязательно выражение лживости. Она чаще - зашита от агрессии среды. Слабый человек выступает в маске супермена. Обманщик — в маске

добряка с золотым сердцем. Нежный в маске притворной суровости. Маска может прирасти к человеку. Американцы улыбаются. Это их маска. Так они встречают свои и ваши проблемы. Когда конфликт срывает эту маску, они беззащитны. Маска — это часть личности.



Грамотная брешь


Бреши в историях выстраиваются так, чтобы выявлять рост сил антагониста. Они концентрируют эти силы.

Бреши выявляют рост темы и контртемы. Этап за этапом антагонист показывает свои возрастающие возможности и намерение бороться до конца, чтобы уничтожить героя. И это мобилизует все силы героя на борьбу до победы.

Чтобы усвоить, как брешь работает в ряду других элементов структуры, посмотрим пример бреши, который был приведен на одном из семинаров по драматургии в Лос-Анджелесе. Там, в отличие от Москвы, все люди, работающие в киноиндустрии, постоянно учатся и уверяют, что это очень помогает. Этот пример взят из семинара для продюсеров и служащих большой кинокомпании. Оказывается, им тоже полезно знать, как правильно функционируют элементы сценария в фильме.

"Рассмотрим маленькую сцену. Персонаж Джейк - хороший парень, может быть, он все еще хороший парень, но он стал заядлым игроком, он стал наркоманом, который разрушает свою жизнь: он потерял работу, украл деньги у своих друзей, занял деньги у всех подряд, порвал все связи, которые у него были. заложил дом своей матери, должен многим управляющим ломбардами.

Давайте начнем сцену с того времени, когда он должен тысячи и тысячи долларов. Он в отчаянном положении — эти ломбардщики собираются его убить. В общем, он сбежал. У него даже нет машины, он давно ее продал. Он в отчаянии, пытается занять деньги у последнего человека, на которого он надеется. Это его бывшая невеста, которую он бро

186

сил год назад, потому что она сказала ему: если он не прекратит играть, то она его оставит. И он оставил ее.

Джейк идет к Марии занять у нее денег, чтобы как-то откупиться от людей, которые за ним охотятся. Как мы начнем эту сцену?

Представим сцену с точки зрения Джейка. Связь между ним и Марией давно порвана, они обижали друг друга долгое время и не хотят ничего иметь друг с другом.

Что бы сделали вы, чтобы встретиться с таким человеком? Вы бы позвонили ей, да? Нет, вы пошли бы к ее дому и попытались бы с ней поговорить лично.


Что вы сделаете в первую очередь? Вы взбодрите себя психически. Как вы это делаете? Вы проворачиваете в своей голове: я скажу это, она скажет это, тогда я скажу это, а она ответит это.

В общем, вам надо представить себе ситуацию, в которой находится Джейк. И вы все это повторяете, повторяете и повторяете в вашей голове. Если вы хороший писатель, то в вашей голове возникнет от четырех до пяти сценариев. И каждый вы прокручиваете в своей голове. Вы импровизируете, и вам всегда приходится перепрыгивать через брешь. Вам надо заставить Марию помочь, убедить ее сделать то, что она, в общем, не хочет.

Итак, Джейк идет по ступенькам к дому Марии. Он прокручивает в голове все, что он собирается ей сказать. Он говорит себе: я буду сохранять спокойствие. Он поднимается по ступенькам, подходит к двери и чувствует, что его ноги трясутся, он потеет. Его тело уже предало его, изменило ему. Прежде чем постучать в дверь, он уже обнаружил брешь между ожиданиями и результатом. Он не спокоен, он дрожит, он испуган, нервничает. Он пытается как бы забыть об этом и отложить это в сторону. Он придумывает аргументы и вспоминает все поцелуи и объятия. Мария спасет меня. Мне надо только поговорить с ней. Прежде чем постучать в дверь, он уже прошел через какую-то брешь.

Теперь он стучит в дверь. Он не стоит у входа, как мог бы стоять чужой человек, но и не выбивает дверь, как Рэмбо, не разносит Дверь автоматом на тысячу кусков. Он делает минимальные действия — я просто постучу в дверь. Она впустит меня и даст мне деньги. Он стучит в дверь и ждет. Потом вы слышите шаги, шаги, шаги, в дверной щели появляется глаз, и она спрашивает: "Джейк, задница, какого черта ты здесь делаешь? Что ты делаешь возле моего дома? Проваливай отсюда! Я не хочу тебя видеть, уходи". Вдруг открывается брешь между ожиданием — стуком в дверь — и результатом, который налицо.

187

Но что он сейчас будет делать? Конфликт развивается, ему надо предпринять второе действие, — действие, которое он не хотел предпринимать.


Ему нужно уходить, но он начинает выть и плакаться: "Пожалуйста, Машенька, ради Бога, впусти меня, это очень-очень важно, это действительно очень важно, ты должна мне помочь". Он умоляет ее и умоляет. Она кричит обратное: "Если ты не отойдешь от двери, я вызову полицию! Ты сукин сын! Пошел вон отсюда!"

Джейк переходит в третье действие: "Вызывай полицию! Моя жизнь закончена, я уже мертвый!" Он визжит: "Вызывай полицию!" И не получает никакого ответа. Она ушла на кухню. Он должен расстаться с мыслью, что спокойно войдет в дом и получит деньги.

Тогда он уходит от дома и думает: ''Вот когда я буду на границе участка, она выйдет и позовет меня в дом". Он идет от дома, но она не выходит. Следующая брешь.

Его настроение переворачивается, и он приходит в ярость, подбегает к двери и вышибает ее плечом. Две части двери летят по комнате, и он видит взгляд Марии, который вряд ли дает надежду одолжить у нее деньги. Тогда он перепрыгивает в пятое, шестое, я не знаю, какое по счету,

188

действие. Он объясняет Марии: "Маша, Боже мой! Они собираются меня убить! Они хотят поломать мне обе руки и обе ноги. ты должна мне помочь!" И он начинает отчаянно объяснять ей обстоятельства. Конечно, она растрогается, потому что понимает, что речь идет о жизни и смерти. Но вместо этого она смеется: "Да-да, Джейк, я надеюсь, что они сломают тебе обе руки и обе ноги и твою голову, ублюдок. А теперь пошел вон отсюда!"

Теперь его очередь действовать. Она поставила его в ситуацию, когда он должен делать то, на что он не рассчитывал. Он начинает плакать, обнимать ее ноги, ползать по полу. Он надеется, что слезы произведут определенный эффект. И они действительно достигают того, что она уходит в коридор и возвращается с винтовкой и целится в него: "Уходи отсюда, или я всажу тебе пулю в лоб и скажу полицейским, что ты вор".

Он смотрит на нее, смотрит на винтовку и говорит: "Маша. ведь это я подарил тебе эту винтовку два года назад, там же сломан спусковой крючок".


Она говорит: "Да. я знаю, что спусковой крючок был сломан, Но я отдала ее в мастерскую, и мне ее починили". Опять открывается

189

брешь между ними, когда она стреляет в лампу, чтобы показать, что винтовка действительно работает.

Лампа разлетается, куски летят по воздуху. Он хватает ее за руки, они борются на полу, между ними винтовка, они борются и борются, пока эмоции не преодолевают их и они начинают чувствовать себя, как два года назад. Они занимаются любовью на полу между разбитой лампой, дверью и лежащей рядом винтовкой. Мария растрогана, она дает ему ключи от машины. Он выходит из дома и обещает ей вернуться, как только он уладит свою жизнь.

Целая сцена - это огромная брешь, не правда ли? Когда мы входили в сцену, он думал: ''Я достану у нее деньги", — и он действительно собирался получить от нее деньги и получил, но не таким образом, как он рассчитывал. У него была определенная установка в голове — установка ожидания. Он получил то, что хотел, но только тогда, когда перепрыгнул через огромную брешь. Во всяком случае, это было не так, как он ожидал перед тем.

Каждая часть в этой сцене - это маленькая сцена сама по себе, и каждая часть этой сцены одновременно является брешью. Стук в дверь -что-то произойдет, что-то другое происходит, крик — произойдет что-то странное, ломает дверь - что-то произойдет, происходит что-то другое. Джейк плачет, Джейк борется с Машей, Джейк прыгает за винтовкой. Каждый раз персонаж предпринимает действия с определенным ожиданием. Каждый раз происходит действие, но результат будет другим, а не

190

тем, каким они его ожидали. Таким образом, именно это перепрыгивание через бреши гонит историю.

Персонаж, его конфликт в этой сцене находятся на всех трех уровнях — конфликт с его собственными эмоциями, с его собственным телом, конфликт с человеком, с которым он был в близких отношениях, с Марией, и физический конфликт с дверью, поломанной винтовкой, лампой, разлетающейся от выстрела.

В этом примере действуют всего два человека.


Нет огромных декораций, взрывов и пожаров. Но заряд драматической энергии в ней больше, чем в жизненном случае. Потому что этот сценарий - итог грамотной работы с жизнеподобным материалом, где эмоции достигаются с помощью брешей.

Теперь вспомним, что мы в самом начале говорили о драматической перипетии. Вы скажете: "Это почти то же самое, что и брешь". Не почти, а совершенно то же самое. Только ракурс, под которым мы смотрим на события драмы, немного другой.

Разбирая драматическую перипетию, мы следим за тем, как развить эмоциональный потенциал конфликта. Как его разбудить, как сосредоточить на нем внимание, как довести до кульминации и превратить в эмоциональный опыт зрителей. Драматическая перипетия — это эмоциональное наполнение бреши. Она дает ясное представление о механизме развития эмоций.

Так же, как бреши, она с самого начала до самого конца должна быть сутью эмоционального развития драмы.

Так же, как бреши, она от малых действий ведет нас к кульминации (нас - это персонажей и зрителей вместе).

191

Так же, как бреши, она выражает сверхзадачу и тему. Короче говоря, это одно и то же развитие эмоционального потенциала конфликта, только выраженное в разных терминах.

Опираясь на драматические перипетии, вы уверенней будете развивать действия персонажей, преодолевающих бреши: от отчаяния к надежде. От несчастья к счастью.


Граница человеческого опыта


Что-либо визуализировать в кризисе непросто. Но мы к моменту кризиса знаем о герое, как никогда, много и можем о многом догадываться. И мы очень быстро понимаем, к чему идет дело. Это прекрасный момент нашего самого глубокого проникновения в глубину души героя. Зритель хочет приблизиться к границе человеческого опыта. Он, как правило, в принципе знает по своему опыту все то, что вы хотите ему показать. Сам он никогда не поступит как герой, не предпримет крайних действий. А ему очень интересно увидеть, как это происходит.

Как женщина уходит от мужа навсегда и в никуда?

Как мужчина может одним ударом разрубить все сложности своей жизни, поставив гордость выше практической пользы?

Как человек отказывается от всего, что собрал тяжким трудом, чтобы приблизить цель более важную, чем покой и достаток?

Как любовь заставляет людей принимать решения безумные с точки зрения здравого смысла?

И множество других крайних действий интригует нас, напрягает нашу энергию. Все это рождается в кризисе и может быть увидено или угадано нами. Это сказочные моменты.

Гамлет с сомнениями "быть или не быть" или с черепом бедного Йорика в руках.

Джульетта с бутылочкой неведомого лекарства, которое должно на сутки превратить ее в подобие трупа.

И другая Джульетта — Мазина, ограбленная, обманутая и едва не убитая, потерявшая на какое-то время желание жить.

Помните это место — великий кризис в "Ночах Кабирии". Кабирия, заживо умершая, бредет по мрачному лесу. видит группу веселых подростков, и воля к жизни возвращается к ней. Великий кризис и великая кульминация сразу после него.

И конечно, блестящий спектакулярный кризис героя фильма "8 1/2".

Режиссеру надо снимать фильм. Деньги, вложенные продюсерами, требуют немедленной работы - продюсеры тащат режиссера на съемку. Пресса засыпает вопросами, на которые нет ответа... (Нам бы такие кризисы хоть раз в году!) А режиссер в ответ лезет под стол и кончает с собой. И сразу все опустело. Декорации разваливаются, люди бессмысленно разбредаются.
Все умирает, если уже не умерло. Как вдруг... Герой находит спасительный выход из кризиса. И все расцветает фейерверком его таланта.

251

Тут надо заметить, что вся жизнь героя в хорошем фильме - это кризис. И вся жизнь Гамлета - кризис. И Отелло в кризисе почти с самого начала пьесы, как только увидел платок Дездемоны. Вообще кризис -это, в сущности, другое название для драматической ситуации, по крайней мере для значительной части этих ситуаций.

Идея непрерывного столкновения действия и контрдействия, высказанная Станиславским, порождает постоянное развитие кризисов. Каждый раз, когда контртема атакует тему, возможен кризис. Для режиссера это продуктивная идея. Она может внести дополнительную энергию во многие события драмы. Она повышает качество действия.

Кризисы бывают у очень простых персонажей, не только у Гамлетов или интеллектуалов. В одном из моих первых фильмов "Звонят, откройте дверь" десятилетняя девочка, влюбленная в старшеклассника, попала в кризис — увидела счастливую соперницу. У парня, естественно, есть девушка, он катается с ней на катке, будто парит по небу в облаках. А влюбленная девочка в слезах ковыляет на коньках по ледяному асфальту. как подраненная птичка. С трудом поднимается по каменным ступенькам, без сил садится на ступеньки лестницы. И вдруг из квартиры к ней кидается радостная мама. Она вернулась из командировки. Девочка уже не одинока. Кризис тут сыграл роль эмоциональной задержки, он работает для накопления эмоций перед вспышкой в кульминации.

А вот другая девочка. Ей 12 лет, и ее ситуация покруче. Она решает отомстить убийце своей семьи. Это Матильда в "Леоне". Спрятав пистолет в пакет с овощами, она идет в полицейское управление. Но убить она не может. Поэтому ей самой грозит смерть...

252

Преодолевая кризис за кризисом, идет к кульминации Гари Купер — герой вестерна "В полдень". Что классно в этом кристально ясном фильме — это то, что все кризисы положены на активные действия, внутренние или внешние.


С героем все время происходит что-то, что заставляет его делать выбор "или — или": сдаться или идти дальше, утверждая свое понимание чести. К этому мы и стремимся - найти визуальный образ для кризиса и с помощью кризиса повысить качество действия.

У героя "8 1/2" все в жизни состоит из кризисов. Он нездоров. Его тело с трудом подчиняется ему. Он лечится. У него кризис тела.

Но у него и кризис духа. Сам Папа Римский не может облегчить его проблем.

У него кризис в отношениях с любовницей. Он ее стыдится и не может преодолеть сексуального влечения к ее вульгарному телу.

У него кризис с женой. Он виноват перед ней и не может найти пути к примирению.

У него кризис на работе. Актеры не получают от него ролей, сотрудники — задач, продюсер — сроков съемок...

У него кризис мечты и любви. Кажется, он потерял способность любить.

Почему эти кризисы так убедительны? Потому что решены через конфликты, визуальны, аттракционны, проявлены в ярких пластических образах. Главный кризис, который в итоге встает перед героем, толкает его к "точке без возврата". Именно здесь проходит граница человеческого опыта, который нас привлекает. Здесь сталкиваются трусость и отвага, правда и ложь, эгоизм и самоотречение в любви. Короче, не пропустите этот момент в развитии драмы. Он возможен не всегда. Но если для него есть место, вы получите дополнительный заряд энергии.

Давайте, переходя к следующему этапу структуры "кульминация", вспомним еще один блистательно выполненный кризис. Он, как и все в этой истории, шедевр режиссерского исполнения. Это кризис в "Кукушке". Он возникает как итог тщательно выстроенного прогрессивного усложнения в конфликте Мак Мерфи и медсестры. От малого к огромному. В начале — маленький шаг:

1. Мак Мерфи хотел посмотреть телевизор. Сестра ему не позволила.

2. В ответ Мак Мерфи увез больных рыбачить на катере главврача. За это медсестра настояла на том. чтобы оставить смутьяна в психушке на неопределенный срок.


Она его переделает!

3. Мак Мерфи взорвался. Он разбил стекло, сопротивлялся санитарам, врачи подвергли его сильному электрошоку. Но он справился с этим.

253

4. Мак Мерфи решил бежать из психущки, что, в общем-то, не трудно. Но перед этим он устроил в психушке великий загул для больных, к которым уже привязался. Это неслыханные нарушения порядка, это пик развития темы: жажда свободы.

И тут наступает момент кризиса. Вечеринка вытаскивает из глубины характера нервного паренька Билли его затаенное желание: ему очень нравится девушка Мак Мерфи. И он еще не знал женщин. Мак Мерфи видит это. Что он сделает: спасет себя или задержится, чтобы помочь Билли?

Всем элементам развития этого кризиса найдены визуальные решения. Подробно разворачивается праздник. Это пик радости для больных. Внятно показано, что Билли застенчиво влюблен в подружку Мак Мерфи. И мы догадываемся, что Билли может выздороветь: мы еще раньше подробно узнали историю болезни Билли.

Мак Мерфи понимает, что должен до рассвета убежать, но, с другой стороны, как не сделать для Билли праздник. Он оставляет Билли со своей девушкой. Ждет окончания их свидания и засыпает.

Наступило утро. Стены тюрьмы захлопнулись. Мак Мерфи в капкане.

Главный кризис может предшествовать обязательной сцене. Но так же он может быть перед кульминацией.


Характер думает и принимает решения


Какой-нибудь именитый литератор, написавший много романов, учит юного драматурга. Если вам нужен глубокий характер, мы хотим знать о нем все до дна — это совет из другой профессии. Нам надо знать главную черту характера. И только! С ней — в бой! Главная черта — это зерно характера. Если вы ее знаете, все вырастет из нее.

У героя, как у Христа, должна быть сверхценная идея. Христос хотел убедить людей, что Он — Мессия, чтобы они изменили свою жизнь.Он идеальный герой драмы. Эта черта позволяла Ему убедительно действовать в сюжете. Все остальное развитие характера подчинено связи зрителей с характером. Они должны его полюбить (или возненавидеть). Эмоциональная связь с характером называется "эмпатия". Это когда ваши мысли и мысли персонажа едины.

Как думает герой — это важно, чтобы понять и полюбить его. Посмотрим, как мозг героя принимает решения на примитивной схеме.

281

Мы не ученые. Нам нужно понять простейшие элементы, которые связаны друг с другом и позволяют характеру выглядеть живым.

Думать в драме — это значит принимать решения и действовать. Что нам полезно учитывать, чтобы показать, как характер принимает решения.

1. Мы выстраиваем логистику действий, каждый бит поведения имеет причину. Каждый шаг сделан, потому что к нему привели ясные причины, понятные зрителям.

2. Но многого характеры не знают и должны опираться на интуицию. Они сталкивают кусочки информации, делают выводы и превращают их в действия, желательно — с риском и опасностью.

282

3. Иногда герои действуют вопреки своей выгоде и пользе. Ими руководят эмоции. Это так же естественно, как логичное действие. Особенно в драматической ситуации. Все это умещается в одной голове, плюс сюрпризы, которые подбрасывает уникальность.

Интеллектуальная реакция характера на мир объясняется с помощью аттитюд (attitude) — это философия характера по отношению к теме. То, как характер подходит к жизни и с этой точки оценивает тему фильма. Грабеж - один грабит, чтобы разбогатеть за счет других.
Это его бизнес. Сталин в молодости грабил банки, чтобы изменить социальную несправедливость. Кто-то может ограбить банк. чтобы оплатить дорогую операцию. Аттитюд — это определенный ответ на вопрос фильма, который созрел в голове персонажа на основе его прожитой жизни.

Всегда в фильме герой имеет один аттитюд, а антагонист — другой, противоположный. И это столкновение — самая интересная часть нашей работы.

Нам приходится объяснять действия героя по достижению главной цели, чтобы зритель понял, что происходит. Поэтому нам надо понимать аттитюд характера. Как он сам его понимает и как. исходя из этого объясняет и оправдывает свои действия.

Это как бы сквозная задача роли. И одновременно взгляд характера на мир фильма. Не надо действиями вторгаться в ситуацию, а не объяснять свои позиции словами.

Аттитюд — это философия действия характера в конфликте.

Интеллектуальная и психологическая реакции на мир объединяются.

Аттитюд надо выразить в одном-двух предложениях, чтобы как можно проще объяснить актеру.

"Деньги крутят миром — и я знаю всему цену".

"Если я буду неотличим от других, у меня не будет проблем". "Зелек", фильм Вуди Аллена.

"Закон — это хорошо. Но если к нему прибавить кулак и пистолет, хуже не станет". "Грязный Гарри".

"Две главные вещи в жизни - свобода и дружба". Мак Мерфи в "Кто-то пролетел над гнездом кукушки".

Если зритель понимает аттитюд героя, он активно реагирует на все его действия. Причем, не надо раздумывать над философией характера. Она должна быть простой, жизненной и понятной по личному опыту каждому.

283


Характеризации и глубокие характеры


Первый взгляд на персонажей всегда поверхностен. Мы с первого взгляда опишем только, чем персонаж хочет казаться, а не то. чем он является на самом деле.

Вы не скажете про характеры ничего истинного, пока события не вытащат из характера спрятанную внутри суть, даже вопреки его желаниям.

Подлинная суть персонажа проявляется в конфликте. Событие конфликта показывает те ценности, за которые персонаж должен бороться, добиваясь цели.

Чем сильнее давление, тем глубже мы понимаем суть характера. По тому, какой выбор он делает под давлением обстоятельств.

Характер — это этический выбор под давлением драматических событий. Что проявит характер: трусость или смелость, эгоизм или сострадание?

Риск и опасность определяют характер в драме. Шофер везет знаменитого певца на концерт. Шофер с виду простой парень. На самом деле его документы подделаны. Он бежал из тюрьмы, и теперь старается жить

279

тихо, не влезая ни во что. А пассажир — знаменитая телезвезда, идол молодежи, любимец прессы. Молодые мамы его именем называют своих сыновей. Пока это только характеризация, хотя телезрителям кажется, что они знают певца как родного. И перед ними переворачивается автобус, полный детей.

Может оказаться, что в глубине обоих таится мужество и доброта. Певец подтвердит, что люди не обманывались в симпатиях к нему. Он кидается спасать детей, хотя рискует жизнью. Но критические решения принимаются часто не разумом. Для шофера ситуация сложней. Ему нельзя светиться. Он и в тюрьму попал, спасая от пьяного негодяя ребенка. Но автобус может взорваться в любой момент. Надо действовать с риском и отвагой. И риск растет с каждой секундой.

Только действия подтвердят моральный выбор каждого и откроют суть характера. Поэтому мы будем с захватывающим интересом следить за событием, в котором откроются эти характеры.

Хороший фильм состоит из цепочки событий, в эту цепочку его превращает режиссер.

Действия персонажей напрягают конфликт — событие взрывает конфликт, история идет дальше. Действия персонажей на новом витке напрягают конфликт...

В действиях персонажей нам важны мотивировки: почему я делаю это?



Характеризация темы


Тема является особой частью структуры, помогающей максимально углубить развитие главных идей фильма. Во всех разговорах о ценности фильма тема занимает почетное место.

Тема — это экстракт всего самого важного, о чем мы рассказываем в фильме. Тема - это история фильма в общечеловеческом аспекте. Она как бы приподнята над сюжетом. Все равно, как если бы мы проецировали фильм на облака поближе к Богу. И оттуда услышали сокращенный перевод самого важного на общечеловеческий язык.

Ввиду такой репрезентативной важности, тема — любимая игрушка всех болтунов. Я много раз слышал беседы о теме и не мог уяснить себе, как мне с этой темой работать практически. Может, нам оставить ее в лексиконе критиков? Нет! Тема - это наш рабочий инструмент, наш скальпель и штурвал.

Тема фильма — это то, что остается в сознании зрителя после фильма. Не только в сознании, но, что не менее важно, в подсознании. Зритель, возможно, и не сумеет объяснить, в чем тема, но он получил это как эмоциональный опыт. Это реальная ценность. Значит, задача темы — установить прямой контакт между вашими идеями и эмоциональным ми-

325

ром аудитории. Тема - это важная интеллектуальная ценность, которую вы хотите донести до зрителей, вырастив в их душах эмоции.

Вот главная проблема любой темы: как установить контакт темы и зрителей. Понятно, что всё, что помогает такому контакту, идет на пользу фильму. Так же понятно, что тема не может выпрыгнуть из фильма на обозрение в конце, как чертик из шкатулки. Вы выращиваете тему в теле фильма, как мать выращивает в своем теле ребенка.



Характеры как скульптура


Три взгляда обрисовывают нам характер с необходимой нам полнотой. помогают понять, как он будет действовать в конфликте.

1. физический облик.

2. Психологический портрет.

3. Жизнь в социальном окружении.

Освещенный с трех сторон характер приобретает объем.

Надо ответить всего на 10 вопросов, чтобы характер приобрел первоначальный облик.

1. Интеллект — как он принимает решения.

2. Физиология - здоровье, возраст, отклонения от нормы, болезни, отношение к спорту.

3. Социальная база - происхождение, класс, религия, партия.

4. Экономическая база — насколько богат, или в долгах, или нищий, или вор.

5. Талант — что отличает от других: музыкант, грабитель, спортсмен.

6. Посторонние интересы - что-то помимо работы, степень увлеченности.

7. Сексуальная жизнь — в семье, на стороне, есть ли какие проблемы.

8. Семья — жена, родители, дети; как он с ними связан; как женился; какие отношения.

278

9. Образование — где, какое, с каким успехом: самоучка.

10. Неприязни — не выносит лягушек, толстых волосатых брюнеток, запах рыбы, работу по ночам.

Нам не надо вываливать все эти сведения на зрителей. Мы должны знать больше, чем они, и больше, чем артисты. Вам надо ответить на эти вопросы, если их зададут. А на остальные отвечайте:

— Это не имеет никакого значения.

Имеет смысл знать только то, что помогает правильно развивать конфликт. В любом случае то, с чего мы начинаем, — это еще не характер в полном смысле. Персонаж приобрел очертания, но они пока поверхностны. Суть характера не может быть определена сразу, в один момент. Зрители хотят проникнуть за эту внешнюю оболочку, и мы тоже.

Глубокий характер проявляется только под сильным давлением драматической ситуации, когда конфликт срывает с него маску.



Характеры в стратегии


Характеры должны, во-первых, обладать теми качествами, которые позволяют им действовать и быть убедительными.

Вопрос, который нас волнует: какие моменты в жизни характера самые важные для истории?

Как правило, мы знаем о своих характерах гораздо больше того, что может вместить история. Какие события выбрать? Ответ на это дает структура. Она помогает отобрать и составить в самой лучшей стратегической последовательности самые важные моменты жизни характера.

Существенный вопрос, который вы всегда хотите решить: когда характер должен начать действовать? Ответ; сразу. Как только началась история, 2—3 минуты на обрисовку атмосферы - и погружайте персонаж в конфликт, опрокидывайте в безвыходную драматическую ситуацию. Пусть покажет себя в деле.

210

Помните, как начинался фильм "Леон"? 3-4 проезда по Нью-Йорку, фото какой-то толстой рожи во весь экран и закадровый голос: "Этого типа надо призвать к порядку. Сделай это, Леон". Мы практически не видели этого Леона. Только один глаз через крупное стекло очков. Но он один окружает целую банду, уничтожает по одному до зубов вооруженных охранников. Он повсюду, как магический таракан, вылезает из любой щели. Мы еще ничего про него не знаем и поэтому готовы верить всему. К концу эпизода мы знаем - он потрясающий профи-киллер. Мы верим в это. Он действует убедительно. И это все, что мы должны о нем знать, чтобы история развивалась. Потом мы узнаем, что он одинок, что он большой ребенок. Поэтому естественно, что он полюбил другого одинокого ребенка - Матильду. И это опять все, что мы должны о нем знать.

— Нет! Нет! Нет! — закричит прозаик. — Сперва мы должны показать зрителю живых людей. Для этого нам надо пожить их жизнью какое-то время. Создать атмосферу, проявить черты характера...

Для повествовательной прозы это естественно. В сценарии это работает плохо. Это к концу работы, когда сценарий будет написан, поставлен, сыгран талантливыми артистами, снят одаренным оператором, смонтирован и озвучен музыкой, - тогда мы увидим на экране живых людей, ожившие плоды нашей фантазии. Но это будет роман, написанный сообща большим количеством людей. А когда мы стартуем, в нашей руке бьется сердце истории, которое постепенно обрастает плотью.



Хольгер


Жена молодого бизнесмена готовит праздничный, состоящий из аппетитных деталей завтрак в день годовщины их свадьбы. Муж торопится на службу и в спешке забывает дома папку с подарком для секретарши. По этой детали жена догадывается, что муж ей изменяет. Она идет в офис и оставляет забытую папку мужа на столе секретарши. Муж в офисе диктует секретарше, целуя ее и поедая конфеты из подаренной папки. Но конфеты отравлены женой. Любовники убиты.

В этой насыщенной действиями истории персонажи все время работают с деталями. Детали принимают активное участие в развитии действия. Все в сюжете рассказано через детали. Причем ключевые детали имеют свои маленькие сюжеты.

Ключевые детали 1-го акта:

1. вино в бокале.
2. тарелка,
3. забытая папка с подарком — каждая рассказана в своем микросюжете в три акта.

Вино наливают, пьют, целуясь, - бокал падает, вино пролилось.

Тарелки сервируют, украшают — подают на стол — разбивают в отчаянии.

Папка — муж забывает, — жена с радостью открывает — и вдруг обнаруживает красные трусики для секретарши — несет папку в офис. В ней — отрава.

Вот детали первого акта истории.

Казуальная логика лежит в основе традиционного американского монтажа. Каждый кадр связан с последующим так, будто никакой

361

склейки и нет. Картинки как будто перетекают одна в другую и вливаются в ваше сознание. Вы не замечаете, что фильм составлен из 500-1000 маленьких кусочков. Кажется, что он состоит из 10-20 крупных кусков-сцен, ну может быть, из 40-50, но не больше.

По улице идет привлекательная женщина с рукой, засунутой в карман плаща. Мы увидели ее целиком, потом приблизились и во весь экран видим под глазом замазанный гримом синяк и шрам над бровью, также замазанный гримом. Потом мы залезли камерой в черноту кармана плаща. Там бледная рука женщины сжимает вороненую сталь пистолета. С помощью двух деталей мы быстро получили необходимую информацию и догадываемся о том, что женщина идет кому-то мстить.

Когда мы смотрим эту монтажную фразу, нам кажется, что мы видим объединенную картинку, и получаем эмоциональную ясность в поведении женщины.
Этот монтаж — элемент казуальной логики рассказа.

На лавочке в саду сидит мужчина. Он курит. Около его ног мы видим пяток окурков. По этой детали мы понимаем, что ждет он давно. Рука мужчины мнет и кидает к окуркам пустую пачку из-под сигарет. Мы понимаем -мужчина зол на то, что кто-то опаздывает. Опять с помощью деталей мы получили без слов лаконичную информацию о мужчине и его ситуации.

Теперь мы видим, как женщина приближается к мужчине. Он радостно бросается к ней. А она — бах! бах! бах! — стреляет в него из пистолета. Мужчина падает.

Это рассказ в казуальной логике. Мы всю информацию о событии получили с экрана.

Но можно рассказать по-другому. Крупно лицо мужчины. Он кого-то увидел.

Крупно карман плаща, из него вылетает огонь. Бах-бах-бах! Рука мужчины падает в кадр около пяти окурков. Мы не увидели сцены убийства, а догадались о том, что произошло. Ни в одном кадре убийство не показано. Событие возникло в нашем сознании, где простые, однозначные кадры соединились во что-то целое, что значительнее каждого отдельного кадра, — в сцену убийства. Так работают детали в диалектической логике эйзенштейновскоги монтажа.

363


"Идолы"


Персонажи этой категории — хорошее испытание для воображения сценариста и режиссера. Это пожиратели безвыходных положений. Они их щелкают, как орехи.

Фильму категории "наши знакомые" хватило бы десяти секунд из приключений Индианы Джонса или Терминатора. Компания этих суперменов в исполнении Гаррисона Форда, Шварценеггера, Клода Ван Дамма, Сигала и так далее переходит из фильма в фильм, абсолютно не меняясь. Персонажи первых трех категорий воспринимают драматическую ситуацию как рубеж, преодолевая который они меняются. Мы хотим, чтобы они изменились к лучшему, мы переживаем, когда они меняются к худшему. "Наши знакомые" превращаются в "потерянные души", и мы отдаляемся от них. "Андердог" становится "нашим знакомым" — и мы сопереживаем ему. Эти изменения нормальны. Но "идол" не может измениться. Почему? Потому что мы так хотим. "Идол" выражает наше желание убежать от неразрешимых проблем, он утешает нас как детей. Он может появиться в маске обычного человека — так Индиана Джонс появляется в облике университетского профессора. Но в качестве профессора он исполняет трюки не сложнее, чем заяц, играющий на барабане. Через три минуты он забывает о своем профессорстве и чарует нас как волшебник-супермен. Бэтмен и супермен носят до поры маски обычных людей, но их подлинная суть — "идолы", которые могут все.

"Идолы" выступают в облике обычных людей, но их подлинная суть - существа, которые могут все.

"Идол" — персонаж для облегченного решения наших безвыходных проблем. Он любимец индустрии развлечений. Мы так нуждаемся в раз

80

влечении, и оно - важная часть сохранения нашего психического здоровья. "Идолы" возвращают нам праздники детства. Мы все становимся детьми, когда свет гаснет, а на экране возникает персонаж, который может спасти слабого, наказать негодяя, победить в неравной схватке.

Драма стремится развить крайние состояния всего, что попадает в ее поле.
Счастье стремится стать раем, несчастье — адом. Герой стремится к идеалу в облике ангела, злодей - к дьяволу. Жизни угрожает смерть, любви — предательство.

Со всем этим "идол" справляется в минимально сжатые сроки с максимальной эффективностью.

Мотивация "идолов" отличается от мотивации обычных людей. Например, в реальной жизни только эпилептики поглощены идеей мести. Обычный человек озабочен настоящим и будущим. Есть одно забавное подтверждение этому. В 30-е годы начальник полиции Чикаго, бескомпромиссный борец с мафией, отправил за решетку много опасных преступников. Почти каждый покидал свободу с угрозой рассчитаться с полицейским. Но начальник полиции был спокоен. Он говорил: "Месть — это не бизнес преступника. Когда он выйдет из тюрьмы, ему надо думать о будущем".

В выжженной болезнью душе эпилептика зреют патологические планы мести. Но так же зреют и реализуются они в поступках суперменов. И нам это нравится, так как мечта каждого - помахать кулаками после драки. Мы это делаем вместе с суперменами. Фигуру мстителя-супермена ввел в литературный обиход Александр Дюма в "Графе Монте-Кристо". Это была гениальная выдумка. Монте-Кристо — на-

81

стоящий супермен. Он поглощен страстным желанием сделать что-то, и нет преграды, способной остановить его.

Но в семью "наших знакомых" Монте-Кристо никак не вписывается.

Для людей драмы думать драматическими ситуациями персонажей так же естественно, как для живописцев думать отношениями цветов в колорите, а для балетмейстеров - движением танцоров в пластических комбинациях.

Но драматические ситуации не могут быть статичными. Они развиваются, когда мы рассказываем истории. Их развитие в конфликте и есть наша работа. Конфликт - это главное слово драмы. Для того чтобы полнее усвоить это главное, ключевое понятие, сперва познакомимся с драматической перипетией — эмоциональной кардиограммой конфликта.

Когда мы рассказываем истории, то, как правило, озабочены контактом с аудиторией.Ей должно быть интересно все, что происходит на экране. Если персонаж застынет перед угрозой смерти в эпическом оцепенении, мы через некоторое время начнем думать: "Сделай что-нибудь или умри, наконец". Контакт с героем будет потерян. Драматическая перипетия — это универсальная страховка эмоционального контакта в конфликте.


Информация и предлагаемые обстоятельства


Пример минимализации осевой информации можно увидеть в любом успешном фильме. Это постулат массовой культуры.

Вот, к примеру, черный триллер "Семь". Злодей-убийца совершает семь убийств по числу грехов. Первый труп полицейские обнаруживают

166

в квартире. Всё выглядит так, как будто толстяк умер. упав головой в тарелку супа, возможно, от сердечного приступа. Медленно разглядываем мы жирное тело убитого и грязное убранство комнаты. Через пару минут выясняется, что ноги трупа связаны. Затем, что из живого тела был вырезан фунт мяса. За пять минут мы почти ничего не узнали, но погрузились в атмосферу фильма - мрачную, склизкую, грязно-влажную. прячущую неясную угрозу. Минут через десять полицейских вызывают к очередному трупу. На полу около трупа крупно написано кровью жертвы "Алчность". И только тогда полицейские возвращаются в первую квартиру и в туалете на бачке находят надпись "Чревоугодие". Теперь нам, как и им, ясно. что два жестоких убийства совершил один маньяк. Полицейские, проявив завидную тупость, медленно экстраполируют эти две жертвы в предполагаемый ряд семи убийств. Третье убийство подтверждает их догадку. Тем временем прошло полчаса, и наше внимание напряжено до предела. Мы хотим знать, кто этот злодей? Что он сделает дальше?

А что мы узнали еще? Грязные улицы города и сумрачные комнаты, усталых полицейских, унылый дождь. Не так мало, если учесть, что наше внимание гипнотически приковано к этой загадочной цепи непонятных убийств. Гипноз создается атмосферой. Про информацию можно уверенно сказать, что она доведена до минимума. И этот минимум разделен на крошечные порции. Каждой порции информации полицейские добиваются с большим трудом. И мы им благодарны за это. Как бы иначе мы хоть что-то узнали?

Вот другой фильм, еще более известный, — ''Терминатор". В город откуда-то с неба или из ниоткуда сваливается голый человек. Вслед за ним — другой. Один отбирает джинсы у нищего, другой — убив владельца джинсов. Один убивает одну за другой всех женщин, которые в телефонной книге значатся как Сарра Коннор.
Другой гонится за убийцей. Это всё. Проходит полчаса, пока мы узнаём, что один из этих двух — человекообразный робот. И еще минут десять, пока мы не поймем, что робот практически неуничтожаем. Эти десять строчек информации дают повод для ошеломляющих трюков, умопомрачительных погонь, сцен необычного напряжения, обеспечивших фильму сенсационный успех во всем мире.

Все эти погони, схватки, трюки собраны в цепочку событий. Из каждого события выдавливается в наш воспаленный мозг капелька информации. Мы хотим знать гораздо больше и прикованы к экрану.

Спрашивается, откуда это мастера массовой культуры научились так Умело манипулировать зрительским вниманием?

167

Ответим. От Шекспира. Он это умел ничуть не хуже, только на триста лет раньше.

Ключевая сцена "Гамлета" - "Мышеловка". Осевая информация минимальна. Король должен подтвердить догадку Гамлета. Но это — итог длительного расследования и переломный момент в действиях Гамлета. После этого Гамлет возьмет в руки меч мести. Это важное событие. Информация, которую получит Гамлет, должна быть предельно эмоциональной.

Смотрите, какую большую машинерию подключает Шекспир к событию. Во дворец приезжают бродячие актеры. Гамлет репетирует с ними будущий спектакль. Собираются все участники драмы. В центре — Гамлет и Король. Звучит специально написанная музыка. Актеры разыгрывают представление. Всё для того. чтобы в какой-то момент тревожного ожидания Король испуганно вскочил и убежал, а Гамлет торжествовал победу в расследовании преступления.

Попутно мы узнаем много интересного о том, какое актерское исполнение Шекспир считает хорошим, а какое плохим. Мы можем увидеть яркие фигуры веселых бродячих актеров и обратим внимание, как реагируют на затею Гамлета придворные. Все это окружает ядро события ароматом жизни.

Из каких элементов собирается это событие? Поведение Короля и резкая драматическая перипетия в его действиях. Такая же резкая перипетия в действиях Гамлета. Но кроме того — действия актеров, оформление спектакля, разыгрываемого актерами.


Поведение придворных. Их реакция на спектакль и действия Короля. Декорация дворца, костюмы всех участников, предметы реквизита, музыка и свет. Мы видим, что большую роль в художественной глубине драмы играют предлагаемые обстоятельства, окружающие лаконичную осевую информацию события.

Все это у разных режиссеров выглядит совершенно по-разному. В этих подробностях проявляются не только культура и воображение, но и уникальность личности режиссера. Все это материал, из которого создаются эмоции события.

Эти эмоции мы развиваем через информацию предлагаемых обстоятельств. Этой информации в отличие от осевой хорошо иметь как можно больше. Можно сказать, чем больше такой информации вы вместите в рассказ, тем выше художественный уровень вашей истории и фильма.

Событие позволяет вам сконцентрировать в рассказе максимальный

168

объем информации о предлагаемых обстоятельствах. В событии они не разваливаются, а создают стройную конструкцию.

Предлагаемые обстоятельства — это и есть сумма ваших уникальных личных впечатлений о жизни, которые вы приносите в историю. Вы являетесь художником настолько, насколько оригинальны и полны жизни внесенные вами в историю предлагаемые обстоятельства. В разработке истории проявится ваш ум и профессионализм. Но никакой опыт не может заменить богатства личного детального знания жизни. Мутный и приблизительный мир истории без знания деталей неизбежно создает клише.

Надо учесть, что мир каждой истории должен быть маленьким, но емким. Если вы знаете этот мир в деталях, вы, естественно, произведете точный выбор событий. Наполненный выразительными и свежими деталями, этот мир может рассчитывать на эмоциональный контакт со зрителями. Он становится богаче, глубже.

Термин "предлагаемые обстоятельства" в практику режиссуры ввел Станиславский. Он чуть изменил известное выражение Пушкина: "Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах — вот чего требует каш ум от драматического писателя".

Но в нашем деле обстоятельства не только предполагаются, но и предлагаются, после того как история сочинена и реализуется в постановке фильма.



Станиславский очень широко очерчивает круг того, что должно объединить режиссера, исполнителей и зрителей.

"Предлагаемые обстоятельства - это фабула пьесы, ее факты, события, эпоха, время и место действия, условия жизни, наше актерское и режиссерское понимание пьесы, добавления к ней от себя. мизансцены, постановка, декорации и костюмы художника, бутафория, освещение, шумы и звуки и прочее, что предлагается актерам принять во внимание при их творчестве".

Если зритель верит событию: "Да, так оно и было на самом деле!" — предлагаемые обстоятельства сработали.

В нетривиальных предлагаемых обстоятельствах может содержаться свежая и современная идея. Как-то Анатолий Васильевич Эфрос сказал:

— Вот бы поставить "Гамлета" во время непрерывного карнавала.

— Как это? — не понял я. Мрачность казалась неотделимой от трагизма и философии. — Какое там может быть веселье?

— Бурное! Король победил, убил брата и прикарманил страну. Всех надо ублажить, развеселить. Но главное — сам не может успокоиться.

169

Королева от него как от мужика умирает, и он ее все время тискает. Гуляет — пьет и пляшет. Здоровый, наглый, полный жизненных сил. Гамлет ведет свое расследование, мучается проблемами. А вокруг безумствует круглосуточная средневековая дискотека.

Вот вам зерно оригинального замысла, который доносится через необычные предлагаемые обстоятельства. Все эмоциональные контрасты могут усилиться оттого, что вырастают драматические перипетии между скорбью и бездумным весельем, сосредоточенной мыслью и бессмысленным балаганом ночного клуба в средневековом замке.


Исходное событие


Для того чтобы вскрыть событие как драматическое действие, нам надо выявить из рассказа исходное событие.

Исходное событие происходит накануне. Исходное событие показывает, какую проблему должен немедленно решить персонаж здесь и сейчас. Оно заряжает актера конкретной энергией действия.

Станиславский считал событие исходным моментом всей работы режиссера и актера. Начало работы — определение исходного события.

Исходное событие в "Гамлете" — смерть короля, предательски убитого братом. Исходное событие в "Ромео и Джульетте" —

вражда Монтекки и Капулетти. Исходное событие в "Вишневом саде" -угроза продажи с молотка имения с вишневым садом — заставило Раневскую вернуться из Парижа домой. Оно собрало вместе всех обеспокоенных членов семьи.

Отыскивая исходное событие, мы должны ответить на вопрос: без какого события не было бы пьесы или фильма? Какое событие определяет все последующие события?

Зачастую исходное событие требует от режиссера фантазии. Его надо придумать. Предположим, что Степан уже был один раз на экзамене и провалился. Профессор был недоволен:

— Клочков, вы нерадивый студент. Вы не сможете стать хорошим доктором. Я ставлю вам плохую оценку.

— Я все знаю, — растерянно оправдывался Степан. — У меня просто эти кости еще не улеглись в голове. Ей-богу, я учил...

455

— Хорошо, уложите и приходите послезавтра еще раз. Но это будет ваша последняя попытка, — сказал профессор.

Теперь ясно, что Степан получил сильный удар по самоуважению. Ему грозит профессиональный провал. Назад пути нет. Надо сдать этот проклятый экзамен. Начался отсчет времени до катастрофы.

Клочков пришел домой в бешенстве:

— Проклятые кости! Как их зазубришь? Мерзавец профессор! Чего он ко мне пристал?

Но не драться же с профессором. Степан в стрессе. Ему надо немедленно выйти из него. А как? Выучить все сразу он не может... Впрочем, есть быстрый выход. Можно напиться и забыть проблемы хоть до утра. Роется Степан в карманах, выворачивает их наизнанку - ни копейки.
Родители должны прислать, но задерживают, негодяи. Взял Анютин платок и понес в лавку, отдал за бутылку водки. Думает: "Получу деньги и выкуплю назад". Вернулся, выпил полбутылки, и вроде полегчало. Заснул.

Утром, за полчаса до первой сцены рассказа (запомните этот срок, он важен), Степан проснулся. В голове бьют молотки. Во рту помойка. Волосы слиплись от пота. С трудом приходит в себя и вдруг вспомнил:

— Завтра экзамен! О, черт! Как же я его сдам? Какой я был идиот вчера! Надо было сразу сесть за зубрежку!

Степан хватает учебник, пытается зубрить, но кости из учебника в голове скачут и трясутся, как Майкл Джексон в "Триллере". Ничего не может усвоить Степан. Он в отчаянии:

— Провалю экзамен! Как эти кости уложить в памяти? - Он в безвыходной ситуации, ищет выход: — Может, использовать Анюту как живой экспонат? Ну-ка, иди сюда, Анюта. Подними рубашку. Тут я нарисую углем одно ребро... Тут другое...

Нарисовал. И вдруг все начало проясняться. На живом скелете все гораздо яснее. Понятно, как кости цепляются одна за другую. Как органы расположены в пространстве.

— Как это я до этого раньше не додумался? Сдам я этот проклятый экзамен!

Степан счастлив. Зубрежка превратилась в творчество.

Событие этой сцены — как Степан из безвыходного положения, используя Анюту, нашел выход.

Заметьте, мы не изменили ни одного слова, мы не прибавили к сцене ни одного жеста. А актеру уже есть что играть.

Но помимо Степана в рассказе действует главная героиня Анюта. Нам надо вскрыть события и в ее действиях. Событие это как сценарий. который импровизируют два соавтора. Один никогда не знает, что сделает другой.

У Анюты в первой сцене всего одна реплика. И на весь рассказ только три короткие реплики. Кроме того, есть лаконичное указание Чехова о том, что она все время думает. Но не уточнено, о чем. Можно ли на этом построить роль?

"Метод" говорит — несомненно!

Обычно мы придумываем персонажу историю жизни, но Чехов дает нам короткую историю жизни Анюты, из которой мы можем понять зерно ее характера.


Это простая женщина, которая живет любовью. У нее собачья любовь, безответная, преданная. Только обычно хозяин кормит свою собаку. А Анюта та собака, которая сама кормит своего хозяина, что типично для русской женщины.

"За все шесть-семь лет ее шатания по меблированным комнатам таких, как Клочков, знала она человек пять. Теперь все они уже покончали курсы, вышли в люди и, конечно, как порядочные люди, давно уже забыли ее. Клочков — шестой... Скоро и этот кончит курс, выйдет в люди. Несомненно, будущее прекрасно, и из Клочкова. вероятно, выйдет большой человек, но настоящее совсем плохо: у Клочкова нет табаку, нет чаю, и сахару осталось четыре кусочка. Нужно как можно скорее оканчивать вышиванье. нести к заказчице и потом купить на полученный четвертак и чаю и табаку".

Будем работать по той же схеме. Найдем исходное событие. Анюта вернулась домой поздно. Одну работу сдала, другую взяла на дом. Наверное, получила какие-то гроши, может, купила чего-нибудь в подарок Степану, чтобы отпраздновать его экзамен. Она его любит.

И вдруг видит: ее вещи разбросаны, платка нет, Степан спит пьяный. Сразу все поняла, не в первый раз с ней такое. Может, заплакала, а может, сжала губы и стала собирать вещи. Куда идти? Некуда. Да и жалко мальчика. Вот он лежит большой, беспомощный, стонет во сне. Прилегла рядом, всхлипывает и гладит. Так и заснула.

В схеме перипетии: была счастливая — стала несчастная. Утром обида тлеет в ее душе: события примирения еще не было. Степан погружен в свои беды, ее не замечает. И вдруг он зовет Анюту, говорит: "Сними кофточку". К чему бы это? А-а! Будет на ней учить кости. Все-таки она пригодилась. Стоит Анюта перед Степаном, мерзнет, дрожит от холода, ежится от прикосновения угля к коже. И вдруг Анюта замечает, что Степан повеселел. Ему хорошо — значит, и ей хорошо. Она стоит замерзшая и улыбается сквозь слезы.

Смотрите, мы не прибавили Анюте ни одного слова. Но мы через событие вскрыли ее внутреннюю драму. И это дало ей подробную жизнь в драматической ситуации.


Внутри события выявилась драматическая перипетия. Схематично Анюта была несчастная — стала счастливая. Но над схемой перипетии выгнулась эмоциональная дуга конкретного события: от обиды до примирения со Степаном. Каждая секунда ее молчаливой жизни наполнилась живыми эмоциями и внутренним действием. Через обиду пробивается прощение. Начался второй акт — проблемы усложняются.

" — Можно войти? — послышалось за дверью. Анюта быстро накинула себе на плечи шерстяной платок. Вошел художник Фетисов.

— А я к вам с просьбой. — начал он, обращаясь к Клочкову и зверски глядя из-под нависших на лоб волос. — Сделайте одолжение, одолжите мне вашу прекрасную девицу часика на два! Пишу, видите ли, картину, а без натурщицы никак нельзя!

— Ах, с удовольствием! — согласился Клочков. — Ступай, Анюта.

— Чего я там не видела! — тихо проговорила Анюта.

— Ну, полно! Человек для искусства просит, а не для пустяков каких-нибудь. Отчего не помочь, если можешь? Анюта стала одеваться.

— А что вы пишете? — спросил Клочков.

— Психею. Хороший сюжет, да все как-то не выходит; приходится все с разных натурщиц писать. Вчера писал одну с синими ногами. Почему, спрашиваю, у тебя синие ноги? Это, говорит, чулки линяют. А вы всё зубрите! Счастливый человек, терпение есть.

- Медицина такая штука, что никак нельзя без зубрячки".

Степан во время второго акта самодоволен: кости больше не проблема. Его сожительницей заинтересовался художник. И эта дама сделает все, что он захочет. Он счастлив, на верху самодовольства, следовательно - готов для другой перипетии. Сейчас художник макнет его в помои.

Надо ли нам у Фетисова найти исходное событие? Конечно.

Вчера профессор живописи посмотрел на его начатую картину и сказал: "Слушайте. Фетисов, почему у вас Психея с синюшными ногами? В таком виде ваше полотно бездарно. Вам надо вывески рисовать на базаре, а не картины в Академии".

Это был сильный удар по самоуважению. Фетисов разозлился и расстроился. Он себя считает "эстетиком".



Неплохо бы также определить, как провел Фетисов последние полчаса перед этой сценой. Что он выпил утром? Чашку чая с баранкой или рюмку водки с огурцом? От этого зависит эмоциональная окраска его поведения и правда его тела.

Итак, к началу действия все персонажи — Степан, Анюта и Фетисов — поставлены в драматическую ситуацию — безвыходное положение, из которого они должны искать выход.

" - Гм... Извините, Клочков, но вы ужасно по-свински живете! Черт знает, как живете!

460

- То есть как? Иначе нельзя жить... От батьки я получаю только двенадцать в месяц, а на эти деньги мудрено жить порядочно.

- Так-то так... — сказал художник и брезгливо поморщился, — но можно все-таки лучше жить... Развитой человек обязательно должен быть эстетиком. Не правда ли? А у вас тут черт знает что! Постель не прибрана, помои, сор... вчерашняя каша на тарелке... тьфу!

- Это правда, - сказал медик и сконфузился, - но Анюте некогда было сегодня убрать. Все время занята".

Фетисов пришел, униженный своими неудачами, с презрением непонятого эстета обругал неприбранную комнату, вроде полегчало. Драматическая перипетия обозначилась: от унижения к самоутверждению.

Что же играть во время визита Фетисова главному действующему лицу - молчаливой Анюте? Непосредственно перед этим Анюта была счастлива. Она помогла любимому. И вдруг Степан толкает Анюту к человеку, который ей неприятен, который обругал ее жилье. Она должна делать противную работу натурщицы: стоять голой на одной ноге с вытянутой рукой в холодной мастерской художника. Бр-р-р! Была счастлива — стала несчастлива. Не хочет она идти в натурщицы к Фетисову.

Но любимый приказал. И для Анюты это как подвиг во имя любви. Хотела взбунтоваться, но покорилась. Все это, конечно, развивается, почти не выплескиваясь наружу, как внутренний конфликт. Но скрытность - суть характера Анюты, у нее все внутри. Важно, что над перипетией события изгибается дуга эмоциональной жизни от бунта к покорности. Актрисе есть что играть. Перед ней все время возникают барьеры, которые надо преодолевать.



А для Клочкова визит Фетисова — удар ниже пояса. Только все наладилось, в голове возник порядок с костями, и вдруг оказывается, что вся жизнь его не соответствует нормам эстетического человека. Он и не замечал, что живет так мерзко. Был счастлив — огляделся — стал несчастлив.

Заметьте, что Чехов ни на один миг не оставляет рассказ без структурного развития драматического действия. Сразу после ухода Фетисова и Анюты Степан в одиночестве мечтает, как в будущем у него будет богатая просторная квартира, красивая, образованная жена.

И только мечта достигла пика, из будущего Степан брошен в реальность.

Перед его носом стоит грязный таз с помоями и окурками. Степан будто впервые увидел и оценил эту мерзость. Мечта — это движение к

счастью, реальность — падение в несчастье. Событие сцены — падение из мечты в реальность. Что родилось в итоге события? Степан нашел выход и принял решение: вот он выгонит Анюту, и все само наладится. Перипетия Степана: от самодовольства к отчаянию. От отчаяния к надежде.

Поворотный пункт — решение Клочкова выгнать Анюту — гонит драму в третий акт.

Анюта пришла от Фетисова, надеясь на то, что Степан похвалит, может, приласкает. Внутри она, как собачка, которая готова радоваться любому знаку внимания. И вдруг на нее обрушивается удар.

"Когда она, вернувшись от художника, снимала шубу, он поднялся и сказал ей серьезно:

— Вот что, моя милая... Садись и выслушай. Нам нужно расстаться! Одним словом, жить с тобою я больше не желаю.

Анюта вернулась от художника такая утомленная, изнеможенная. Лицо у нее от долгого стояния на натуре осунулось, похудело, и подбородок стал острей. В ответ на слова медика она ничего не сказала, и только губы у нее задрожали.

— Согласись, что рано или поздно нам все равно пришлось бы расстаться, — сказал медик. — Ты хорошая, добрая, и ты не глупая, ты поймешь...

Анюта опять надела шубу, молча завернула свое вышиванье в бумагу, собрала нитки, иголки; сверток с четырьмя кусочками сахару нашла на окне и положила на столе возле книг.



— Это ваше... сахар... — тихо сказала она и отвернулась, чтобы скрыть слезы".

Может, Анюта и зарыдала, но где-то глубоко внутри. А снаружи простые физические действия: медленно собирает вещи. Вдруг Степан передумает? Нет, на этот раз она уходит навсегда и в никуда... И вот уже она подходит со своими узелками к двери... Надо бы обнять Степана, но боится зарыдать. Пытается сохранить остатки самоуважения. Уход из дома — это событие.

А Степан начал третий акт жестоко и решительно, как хирург. Наверное, вспомнил образцы поведения и копирует их. Но на самом деле он слабый добрый парень. Он не может видеть женских слез и быстро теряется.

" — Ну, что же ты плачешь? — спросил Клочков. Он прошелся по комнате в смущении и сказал:

— Странная ты, право... Сама ведь знаешь, что нам необходимо расстаться. Не век же нам быть вместе.

Она уже забрала все свои узелки и уже повернулась к нему, чтобы проститься, и ему стало жаль ее.

"Разве пусть еще одну неделю поживет здесь? — подумал он. — В самом деле, пусть еще поживет, а через неделю я велю ей уйти".

И, досадуя на свою бесхарактерность, он крикнул ей сурово:

— Ну, что же стоишь? Уходить так уходить, а не хочешь, так снимай шубу и оставайся! Оставайся!" На Анюту обрушилась новая драматическая перипетия от несчастья к счастью. Мы о нем можем только догадаться. Счастье это может вспыхнуть очень глубоко. Но Анюту оно переполняет. Да, это жалкое, короткое собачье счастье! Но у Анюты другого и быть не может.

Представьте себе в этой роли юную Джульетту Мазину. Если вы не

464

бесчувственный человек, в вашем горле застрянет комок, а глаза увлажнятся сочувствием к Анюте.

"Анюта сняла шубу молча, потихоньку, потом высморкалась, тоже потихоньку, вздохнула и бесшумно направилась к своей постоянной позиции — к табурету у окна.

Студент потянул к себе учебник и опять заходил из угла в угол.

- Правое легкое состоит из трех долей... - зубрил он. - Верхняя доля на передней стенке груди достигает до 4—5 ребер...


А в коридоре кто- то кричал во все горло:

— Грригорий,самовар!"

Посмотрите, как выгнулись эмоциональные дуги событий в ролях актеров в трех актах.

Степан
Анюта
1. От зубрежки к творчеству.
1. От обиды к примирению.
2. От самодовольства к отчаянию.
2. От бунта к покорности.
3. От решительности к растерянности.
3. От отчаяния к надежде.
Каждый миг их жизни насыщен эмоциональным действием.

Обратите внимание. Все события рассказа выстроены как драматические перипетии. Всюду действует одна простейшая схема: к счастью — оценка — к несчастью. К несчастью — оценка — к счастью.

Эта простейшая универсальная структура действует в драме всюду и всегда, в малых и больших формах. Она простейшая клеточка драмы.

Каждый раз, когда появляется какой-то раздражитель, с которым можно разыграть конфликт, в событии выявляется перипетия. Например, у Анюты:

Степан зубрит. Анюта вышивает. Она ему не нужна — несчастна.

Он ее позвал. Она нужна — счастлива.

Заставил задрать рубашку. Ей холодно - несчастлива.

Что-то понял с ее помощью — счастлива.

Взял уголь, чертит линии на теле. Больно и неприятно. Несчастна.

Он обрадовался. Теперь ему все понятно с ее помощью — счастлива.

Перипетии всегда выражают столкновения в маленьком конфликте. Это рассказ через вопрос-ответ. Это рассказ через крошечные события.

Запомним: первое, что мы должны сделать, драматизируя текст, -это определить: какое событие произошло в сцене.

Для этого мы сперва выясняем драматическую ситуацию, в которой оказался персонаж.

465

Затем развиваем ее схематически в драматической перипетии.

Над ней выстраиваем конкретное событие и находим эмоциональную дугу события — живую, лишенную схематизма, подробную жизнь персонажа.

Когда это сделано, курс определен. Мы знаем, что нам следует предложить актерам и что мы можем принять от них, когда они фантазируют на тему роли.

Мы усвоили связь конструктивных элементов конфликта:

— драматическая ситуация

— перипетия и как из них вырастает событие.



В простых структурах они связаны ясно. Но наша жизнь не всегда проста, и ее отражение в драме не всегда элементарно.

Когда персонажи охотятся друг на друга, убивают и убегают — эта связь на поверхности.

Однако мы хотим выразить жизнь по возможности сложнее и тоньше. При этом, естественно, структурная основа может уйти глубоко под воду. Важно не потерять ее, потому что от нее зависит эмоциональная игра актеров и контакт со зрителями.

Большие писатели, работавшие в драме и до появления "метода", понимали ключевую роль события в драме. Вот что пишет один из крупнейших писателей XIX века Салтыков-Щедрин: "Настоящая драма, хотя и выражается в форме известного события, но это последнее служит для нее только поводом, дающим ей возможность разом покончить с теми противоречиями, которые питали ее задолго до события и которые таятся в самой жизни, издалека и исподволь готовившей само событие. Рассматриваемая с точки события драма есть последнее слово или, по малой мере, решительная поворотная точка всякого человеческого существования".


Из четырех структур - в пятую. Объединяющую


Мы можем контролировать развитие напряжения действия фильма по нарастающей, используя четыре критерия. Сообща они ведут фильм к кульминации.



Из экспозиции в рай или ад


Если вы гоняли ваших героев без устали все предыдущие полчаса, вы рискуете накопить немного предлагаемых обстоятельств.

Но если вы умело балансировали между действиями и микронаблюдениями, у вас накопится немало признаков, из которых в воображении зрителей возникает объемная картина мира ваших героев. В этом мире необходимо навести порядок.

Для чего? Чтобы зрители могли поселить себя в телах и душах героев. Это поселение называется "сопереживание", и мы его уже разбирали.

Отношение реальности к миру фильма — метафорично. Это означает, что показанный в фильме мир выглядит как реальность, но это часть реальности, которой вы придаете особый смысл. Это метафора реальности — часть, которая выглядит как образ целого. Как бы ни был мал уголок мира, показанный в фильме, он существует как замкнутый микрокосмос.

Это отдельный мир, оживленный вашим воображением и волей. Вы устанавливаете в нем свой личный порядок и сообщаете зрителям ваши личные ценности.

Фильм — это мир вашего искусства.

А искусство — это зона вашего личного порядка в окружающем вас хаосе. Зрители должны быть полностью ориентированы в этом мире и с максимальной энергией вовлечены в него. Это в их и в ваших интересах.

Мы уже знаем, что есть три уровня энергии зрителей:

1. Любопытство.

2. Сопереживание.

3. Саспенс.

В наших интересах добиваться сопереживания или саспенса. Для этого зритель должен находиться в одном мире с персонажем. Он должен принимать и разделять ценности его взгляда на мир, понимать, что плохо и что хорошо в этом мире.

Все предлагаемые обстоятельства, показанные в фильме, полезно поляризовать. Одни примыкают к центру Добра. Другие — к центру Зла. Центр Добра — это то, что нам близко, понятно, любимо. То, с чем мы ассоциируем свои мечты. Центр Зла — это ад вселенной вашего фильма.

Еще до того, как возникнет вспышка интереса, нам надо эмоционально усвоить эти ценности. Значит, они должны быть показаны в ре-

216

альности ясно и убедительно. Как правило, для них надо найти образное решение.
Потому что идея в драме усваивается лучше, когда для нее найден эмоциональный пластический образ.

Чехов, как правило, сразу дает видимое или ощутимое конкретное видение центра Добра. В "Вишневом саде" сам вишневый сад — рай, куда герои стремятся, чтобы отдохнуть израненной душой. В "Именинах" рай маленькой вселенной заявлен уже во второй фразе рассказа.

"Она (Ольга Михайловна) привыкла к тому, что эти мысли (о ребенке) приходили к ней, когда она с большой аллеи сворачивала влево на узкую тропинку: тут в густой тени слив и вишен сухие ветки царапали ей плечи и шею, паутина садилась на лицо, а в мыслях вырастал образ маленького человечка неопределенного пола, с неясными чертами, и начинало казаться, что не паутина ласково щекочет лицо и шею, а этот человечек: когда же в конце тропинки показывался жидкий плетень, а за ним пузатые ульи с черепяными крышками, когда в неподвижном, застоявшемся воздухе начинало пахнуть и сеном и медом и слышалось кроткое жужжанье пчел, маленький человечек совсем овладевал Ольгой Михайловной. Она садилась на скамеечке около шалаша, сплетенного из лозы, и принималась думать". Рай — это ее будущий ребенок. Он и будет убит в кульминации. От этого обозначенного рая до вспышки интереса идет неспешный путь. Но чтобы эти 15—30 минут не были вялыми, лишенными энергии рассказа, все предлагаемые обстоятельства полезно вовлечь в сюжет.

217

Вначале мы можем рассказать подсюжет. как бы вспомогательный сюжет или даже несколько подсюжетов, объединенных общей целью. С помощью этих подсюжетов мы и определяем единые для нашего микрокосма центры Добра и Зла.

В ''Именинах" центр Зла медленно возникает в итоге нескольких сюжетов, и определить его не так просто. Обычно центр Зла помещен среди антагонистов. Это центр врага, центр угрозы центру Добра. В драме мы обязаны иметь антагониста. В прозе — совсем не обязательно. Зло, которое убивает ребенка, находится в душах мужа и жены. Это мелочная, суетная, ничтожно малая часть их души.

В драматической истории довольно часто основным является внутренний конфликт. И тогда поле драматической борьбы - душа героя,

218

где борются ангел и черт. В душе Ольги Михайловны — мелкие бесенята ревности, обиды, тщеславия против ангела — ребенка.

Нам надо всегда найти и визуализировать центры Добра и Зла. Это проясняет всю сложность картины мира и помогает эмоционально связать зрителя и характеры. Зрители всегда отождествляют себя с центром Добра.